Василий Брусянин - О. Василий

Пансион стоит на лысой горе, с трёх сторон окружён елями и соснами. Кое-где растут берёзки, белостволые и весёлые в своём зеленеющем убранстве. Комнаты пансионеров размещены в большом двухэтажном доме, с громадной верандой и с башней. В летние месяцы веранда превращается в столовую, где кушают пансионеры. Говорят, с башни прекрасный вид на море, но никто из пансионеров в этом не убедился: дверь на башню забита, потому что башня — старая, и пожелавшие полюбоваться видами с высоты могли бы подвергнуть себя весьма серьёзной опасности падения. Одна сентиментальная пансионерка, дама-спиритка, проживающая в комнате под башней, уверяет, что по ночам с башни слышатся какие-то голоса. Но мы, скептики, не слышали этих голосов. А священник, о. Василий, старается уверить даму-спиритку в ошибочности её сообщений.

— Голоса, господа, — говорит он, — слышали только святые отцы… Куда же нам, грешным!..

— Вы, батюшка, пожалуйста не спорьте… Я явственно слышу голоса!.. — возражает дама-спиритка.

О. Василий загадочно улыбается. Он вообще часто загадочно улыбается, благодаря чему все считают попика человеком загадочным. Никто не знал, откуда он и почему живёт в пансионе. Он сам же говорить о себе, что «здоров как боров»… Зачем же он живёт в пансионе, где отдыхают только переутомившиеся петербуржцы? И только мне удалось узнать тайну о. Василия.

Как-то раз, после обеда, когда дама-спиритка вышла из-за стола, о. Василий стал уверять нас, что дама эта не спиритка, а просто тайная алкоголичка…

— Выливает она там у себя по ночам, вот ей голос и слышится… Знаю я таких дам! И мужчины встречаются…

— Неприлично выражать такое мнение о дамах, — оборвала о. Василия купеческая вдова Стрункина.

О. Василий смутился, потом крякнул и быстро убежал куда-то. Не успели мы позлословить по его адресу, как он снова явился с пачкой тоненьких брошюрок в руке…

— Вот, пожалуйста, мадам, почитайте-ка!.. Тут вы обо всём узнаете!..

И он протянул купчихе одну тощенькую брошюрку в жёлтой обложке.

— Не угодно ли, господа, я подарю вам своё произведеньице, — обратился он к нам… — Вчера получил с почты пятьдесят экземпляров…

— Ах, батюшка, извините… — начала купчиха, — вы сами и сочиняли?

— Сам-с, — ответил священник и покраснел.

Должно быть, он был неопытный автор…

Мы все получили по брошюрке, на обложке которой значилось: «Слово истины против тех, кто сам злоупотребляет алкоголем или совращает других». На обложке же было символическое изображение в красках той части ада, где, по мнению автора брошюрки, должны мучиться все злоупотреблявшие алкоголем.

Жёлтенькая брошюрка читалась пансионерами без особой охоты, как бы из вежливости. Дамы совсем не заинтересовались глубинами мысли о. Василия. Мужчины, хотя и читали брошюрку и даже беседовали по части её содержания, но эти беседы не особенно радовали автора. Ему приходилось отстаивать положения, развитые в тексте, отличавшемся изумительной безграмотностью.

— Вам бы только «Сатириконы» да «Синие журналы» читать! — сердился батюшка.

— О. Василий, так, ведь, и вы читаете! — ехидно вставил приват-доцент 3., вынимая из-под руки священника свеженький номер «Сатирикона».

— Я читаю… Да… Но ведь я — особа духовная… Мудрено вашим писакам совратить меня!..

Как автору, выпустившему первое печатное творение под своим именем, о. Василию казалось, что все люди должны теперь сосредоточить всё своё внимание на его книжечке: «Смотрите, — мол, — люди православные, и я родил детище от моего духа»…

О. Василий подарил свою брошюрку пансионской прислуге: кухарке, двум горничным, кучеру и дворнику.

— О. Василий, да ведь они — финны и по-русски читать не умеют, — посмеивались над автором пансионеры.

— А, может быть, как-нибудь и разберут… Господь с ними!.. Мой долг не скрывать моих поучений…

Особенно горьким оказалось для о. Василия сознание, что его книжечка не заинтересовала пансионских дам.

— Вот так всегда и случается: слово истины как бисер под ногами, — говорил возмущённый о. Василий. — Я ли не старался быть полезным и аргументы приводил веские… А дамы-то, дамы не потрудились даже разрезать моей книжечки. А ведь известно — из числа дам много тайных алкоголичек…

— Да что вы, о. Василий!.. Разве?..

— Правда!.. Правда!.. Я уж знаю!.. Покойная жена моя тоже тайному алкоголю предавалась… Ну, да… Господь ей прости!.. Не осуждаю я её, а так только — к слову пришлось… Осуждение — великий грех!..