Василий Брусянин: Как странно... как просто

Она быстро выдвинула один из ящиков комода и достала тарелку с яблоками, а сама всё твердила:

— А я не боюсь… а я не боюсь… Машка-Чухонка поела яблоков и умерла…

Она с хохотом поставила на стол тарелку с яблоками, и одно из них, большое с тёмным пятном гнили скатилось на пол. Я со страхом смотрел на неё и на яблоки, а она смеялась. Страшный призрак Машки-Чухонки поднялся из тёмного угла комнаты, протянулся ко мне через стол, сдавил мне горло. Я слышал, как быстро билось моё испуганное сердце, холодные мурашки пробегали по спине, в глазах потемнело.

Она быстро хватила с пола яблоко и подошла ко мне.

— А ты, Серёжка, не съешь!.. Не съешь!.. А я съем!..

Я бросился к ней, схватил её за руку с яблоком. Она с хохотом вырвалась, остановилась у окна и смотрела на меня блестящими от злобы глазами.

— А!.. Ха-ха!.. Боишься?.. А я не боюсь!.. Проклятая жизнь!.. Она проклятая! Проклятая!

Она с жадностью, сверкая глазами, ела яблоко и дико хохотала.

— Проклятая!.. Проклятая!.. Машка-Чухонка умерла! Хочу и я!..

Она бросилась на диван, хохотала и как голодный зверь с жадностью откусывала от яблока большие куски и ела.

Я встал, быстро одел влажное от дождя пальто, а она хохотала и неприлично бранилась. Как зверь была она, злая, отчаянная дочь улицы, безумный борец с жизнью… Как всё это странно неожиданно всплыло из тьмы жизни…

Когда я дошёл до двери, она вскочила с дивана, бросила в меня куском яблока и закричала громко, визгливо:

— Ага!.. И ты боишься?.. Ага!.. Все вы, сволочи, дорожите своей жизнью… а я плюю на неё… плюю… Тьфу!..

Она плюнула и скверно выругалась.

Узкая сырая лестница. Тёмный безмолвный двор колодцем. Мрачный пустынный переулок. Носится по переулку холодный ветер с дождём… А тёмные тучи — на небе, а чёрные мысли — в глазах…

Как всё это странно!..

1916

Н. А. Некрасов «Еду ли ночью по улице тёмной…». Прим. ред.