Василий Брусянин: Камни

На берег моря я пришёл с холодным камнем на душе… И молча в глубине груди лежал тот камень…

И молча я бродил по берегу морскому, бродил один…

Пустынным мне казалось море. Пустынным и немым висело надо мной безоблачное, голубое небо… Была пустынной и душа моя, и камня одинокого хранила мертвенный покой…

Безлюдными казались отмели морские, и думы мрачные мои бежали, сторонились от людей. А камень в глубине души моей не знал, что значит: люди?..

Какая-то гора его когда-то породила и нарекла: Тоска!..

Где родина его — не знаю я… Кто мать его — никто мне не сказал… И для чего запал он в глубину души моей — никто и никогда не скажет мне… Лежит он там, безмолвный и холодный… Лежит не знающий людей, бездушный сын неведомой горы…

И слышу я…

Каким-то странным шёпотом ласкается волна морская. Взбежит на отмель, на песок холодный, сверкнёт, запенится, и отойдёт с манящим шёпотом иль с недопетой песней…

Но, знаю я, и та волна как камень холодна…

С каким-то странным плачем пролетела чайка, покружилась надо мной… Вот, к тучам поднялась она, и смолк мне непонятный плач иль крик… Вот, снова опустилась и снова кружится над головою, и плачет иль кричит…

И знаю я: та чайка плачет о себе иль о своих, таких же серых, плачущих подругах…

И улетела чайка с плачем в даль морскую, сверкая крыльями на фоне волн с белевшими гребнями…

Не слышу плача я… Не вижу чайки…

Вот, вижу…

Парус вдалеке поднялся. Белеющим крылом взметнулся к серым тучам…

Кого несёт он вдаль?.. Кого он ищет?..

К нему несусь я одинокой и тоскливой думой. К чужому парусу хочу я побежать по тёмным волнам моря… К чужому парусу, чужой ладье…

Напрасное желанье! Окаменеть не в силах море от тоски моей, от моего желанья…

Мелькнул крылом гигантской птицы парус и упал…

И в памяти мелькнул чужой, но дивный образ:

Смутилась мысль моя… Души моей холодный камень спугнул чужой и дивный образ чужой души…

Крылом гигантской птицы взметнулся к серым тучам чужой ладьи желанный, белый парус и исчез…

Упал как камень…

Я видел, как она спала…

Склонила русую головку к челу холодного гранита и спала, а может быть грустила, а, может быть, с мечтой иль с грёзою шепталась…

Склонила русую головку и обняла прикрытый мхом холодный камень… Как будто он ей близок как жених иль друг…

Плескалось море, а она спала…

Густели в небе тучи… Сверкали молнии… И гром грохочущей, незримой колесницей летел по волнам тёмных туч…

И кто-то вдалеке негромко пел. Но песня юноши на колыбельную не походила.

В словах струилась страсть…

В мотиве — жажда счастья изнывала…

А девушка спала, припав к граниту; и сон её хранил от страсти и от счастья холодный и безмолвный камень…

Что видела она во сне?.. Что слышала она в темневшей дали снов?.. Никто об этом мне не скажет…

Я подошёл к ней ближе…

Зашуршал песок… И подняла она глаза… И глянула…

И понял я, что ей милей холодный, молчаливый камень, чем я, непрошеный, чужой и мёртвый с мёртвыми словами утешенья…

Я видел на песчаной отмели холодный камень в объятьях девушки…

Она меня смутила… Она меня чужим, холодным взглядом отстранила…

И я пошёл бродить по отмели один…

Один… Один…

1916

М. Ю. Лермонтов «Парус». Прим. ред.