Александр Солженицын - Знают истину танки !

Но соседи одергивают. Колебания.

Гай и Климов показывают: не ложись!

Не ложатся. Поднялись и кто лег. С-213 на одном колене.

Все стоят. Дико смотрят на конвой.

И вдруг из крайнего ряда - здоровенный парнюга с глупым лицом

нет, с лицом затравленным! - нет, с обезумевшим от ужаса! поднял руки вверх!

и выбежал из колонны! - и бежит, бежит на конвоиров! Он сумасшедший просто! Благим матом ревет:

- Не стреляйте!! Не стреляйте!!

Колонна напряглась - но не шевельнулась!

Офицер убегает и кричит:

- Бей его! Бей его!

Тот конвоир, на которого бежит безумец, отступает и одиночными выстрелами

выстрелы.

в грудь ему!.. в грудь!.. в живот! Из телогрейки парня, из спины с каждым выстрелом вылетает кусок ваты! кусок ваты! клочок ваты!

Уже убит. Но еще бежит... Вот - упал.

Колонна! - сейчас вся бросится на конвой!

крик офицера:

- Ложи-ись!.. Огонь! Огонь!

пальба.

Бьют, как попало, над головами! над самыми головами!! И кричат остервенело сами же:

- На землю!.. Ложи-ись!.. Все ложись!..

Как ветер кладет хлеба - так положило волной заключенных. В пыль! на дорогу! (может, и убило кого?) Все лежат!

Нет! Стоит один!

пальба беспорядочная.

Лежат ничком. Плашмя. И скорчась. С-213, жирнощекий; смотрит зло из праха наверх - как продолжает стоять

Р-863, Гавронский. Вскинутая голова! Грудь, подставленная под расстрел! Гонор - это честь и долг!

С презрительной улыбкой он оглядывает стреляющий конвой и опускается из кадра нехотя.

пальба реже, а все идет.

Конвоиры и сами некоторые трясутся и бьют все ниже, все ниже. Это и есть "когда ружья стреляют сами". Один конвоир ошалел и еще кричит:

- Ложись! Ложись! Ложись!

никому. Поваленной колонне.

стихло.

Гай и Климов лежат впереди других и с земли смотрят зверьми сюда.

Пыль висит над колонной от паденья тел.

Убитый парень у ног конвоиров.

Сквозь конвойное оцепление входит Бекеч со списком. Минута его истории!

- Кого называю - встать! И выйти! Полыганов!

Из навала тел поднимается маленький Михаил Иваныч. Весь перед уже не черный, а от пыли серый.

...Вон туда!

показывает ему Бекеч за свою спину. И выкликает дальше:

...Шиляускас! Цвиркун!

МЫ ОТХОДИМ, ОТХОДИМ.

голос Бекеча слабей. Вот уже не слышен.

Только видно, как встают по его вызову заключенные и, взяв руки за спину, переходят в отдельный маленький строй, где их строят лицами в ту сторону, откуда пришла колонна. Они "арестованы". Их окружает резервный конвой.

ШТОРКА.

Два заключенных (передний из них - Меженинов, сейчас он без очков) в затылок один другому несут длинную кривую ржавую трубу. Задний (нестарый мужчина с крупным носом, крутым выражением) спрашивает:

- Слушайте, дОцент! А не поменять ли нам плечи?

Останавливаются. Меженинов:

- Ну, командуйте.

- Раз-два-бросили!

Скидывают с плеч трубу и увертываются от нее.

стук и призвон трубы.

Разминают плечи. Кряхтят. Задний показывает куда-то:

- Объясните мне, пожалуйста, член-корреспонден, куда смотрит, например, Госплан! Почему в безлесной пустыне такую громадину...

Над просторной производственной зоной - длинный, высокий корпус - из еще не потемневшего струганого дерева.

Его кончают строить: по стропилам положили продольную обрешетку и во многих местах уже покрыли тесом.

В разных местах перед корпусом и на крыше его - рабочее движение черных фигурок.

...отгрохали из чистого дерева! Ведь это дерево везли сюда за три тысячи километров!

Голос Меженинова:

- Полковник! Какой вы стали ужасный критик!

А небось, ходя в погончиках, считали, что "все действительное разумно"?

СТЯЖКА КРУЖКОМ

вокруг двух фигурок на гребне здания.

И УВЕЛИЧЕНИЕ.

Это Климов и Гай сидят на самом коньке. Вблизи них никого.

но оживленный плотничий стук.

Гай:

- ...и ничего никогда здесь из побегов не выйдет. Подлезали под проволоку и уходили подкопом,- а далеко? Кого мотоциклами не догнали,- высмотрели самолетом. Разве нас держит проволока? Нас держит пустыня! - четыреста километров без воды, без еды, среди чужого народа - их пройти надо! Полыганова я умней считал, а тебя тем более.

- Павел! Чем ждать, пока в БУРе или на каменном карьере загнешься,- лучше бежать! Что-то делать!

- Не бежать надо, Петя!

- А что-о!?

Вдохновение на лице Гая:

- Не нам от них бежать! А заставить, чтоб о н и от нас побежали!!

Климов пытается угадать мысль Гая. Веселый голос поет неподалеку.

- чом, чом, чернобров,

чом до мэне нэ прийшов!