Александр Солженицын - Знают истину танки !

...Тарунину Марию, 1925 года рождения, и Скоробогатову Светлану, 1927 года,- к двадцати пяти годам Особых лагерей!

ВЕСЬ КАДР КОСО ПЕРЕДЁРНУЛСЯ.

И опять - подслеповатый зэк, слушающий преданно, и надзиратель. Кончил читать. Опускает бумагу. Смотрит на барак:

- Ясно?

О, молчание! Какое молчание!..

Вдруг в глубине возникает маленький рисунок дивчины с бандуры и

всплеск музыки!

...вихрем проносится на нас, захватывая полэкрана,- потрясенная! с закушенными губами!

И - нет ее. Надзиратель небрежно, утлом рта:

- Выходи на проверку!

И повернулся, уходит. Подслеповатый Возгряков кричит, тряся над головой фанерной дощечкой:

- На проверку! Бригадиры! Выводите народ на проверку!

Тот угол барака, где шахматист горбоносый и Федотов. Федотов не в себе:

- Друзья! Девчонок, не видевших жизни! За стеной! Здесь! А мы все терпим? Политический лагерь, да? Гай!

Гай (это Т-120) еще смотрел туда, откуда читали. Ждал, что еще не все прочли?.. Вдруг резким взмахом ударяет по шахматам, фигуры разлетаются.

- Не то, что - девчонок! А ты задумайся...

Ярость! Извив ищущей мысли пробивается через его лоб:

...Ведь их не случайно взяли - их п р о д а л и! ведь это кто-то каждый день...

чуть пристукивает согнутым пальцем

...закладывает души наши! Ведь это кто-то стучит, стучит...

ЗАТЕМНЕНИЕ.

ясные удары: тут-тук. Тук-тук. голос:

- Можно.

ОБЫЧНЫЙ ЭКРАН.

В маленькой голой комнатке с обрешеченным окном сидит за голым столом надзиратель, читавший приговор. К столу подходит Возгряков и кладет перед надзирателем маленькую мятую бумажку:

- Вот, гражданин начальник, списочек: у кого ножи есть. Трое их. Потом вот этот завтра на развод понесет письмо, чтоб на объекте через вольного передать. На живот положит, под нижней рубашкой ищите. А еще один - у него я подметил бумагу в зеленую клетку, на которой было написано воззвание. Надо завтра изъять - не та ли самая бумага?

Надзиратель просмотрел списочек:

- Здорово. Этого гада с зеленой бумагой надо размотать. А ножи большие?

- Не, вот такие, сало резать.

- Ну, все равно посадим. Деловой ты у меня старший барака, Возгряков. С тобой можно работать. Кем ты был до ареста, а?

Подслеповатый Возгряков усмехается, отворачивается от надзирателя в нашу сторону. Глубоко вздыхает. По ничтожному лицу его с постоянно слезящимся больным глазом проходит отблеск величия.

- Я был...

Садится на скамью как равный.

...страшно сказать, какой большой человек!

КРУПНО.

Его лицо, искаженное многими годами лагеря, меж губ сильно прореженные зубы.

...Я в ГПУ был, по нынешнему счету,- полковник. Меня Менжинский знал, меня Петере любил... Сюда меня Ягода за собой потащил. И вот гноят шестнадцать лет... Не верит мне Лаврентий Павлович... Не верит!..

ШТОРКА.

Кабинет попросторнее. Обставлен хорошо. У окна (свободного от решетки) - вазон с раскидистой агавой. За письменным столом в свете настольной лампы - старший лейтенант. Близко к нам - спина сидящего заключенного. Он говорит с грузинским акцентом:

- А Федотов на днях прямо призывал к сопротивлению! Кричал: девчонок рядом засуживают - зачем терпим?

Видим говорящего спереди, узнаем, что он был близ Федотова в бараке. Сидит независимо, свободно жестикулирует. Он высок, строен и щеголь: подстрижены височки, выхолены брови.

...И ваабшще настроение Федотова - крайне антисоветское.

голос:

- А Мантрова?

- Мантров - хитрый, никогда не говорит. А Федотов - открыто.

тот же голос:

- Ну, например. Ну, еще конкретное высказывание Федотова.

- Ну, пажалуста, конкретно. Говорит: если власть тридцать пять лет на месте сидит, так мы против нее - не контрреволюционеры, а революционеры.

Старший лейтенант за столом. Очень заинтересован:

- Но конкретно, он советскую власть называет? Ведь мы сейчас должны протокол написать, Абдушидзе!

- Ну, может советскую власть прямо не называл, но МВД - какая власть? Зачем мне врать, гражданин старший лейтенант? Я не за деньги вам работаю, пА сачувствию.

- И еще -за досрочку, Абдушидзе. За досрочное освобождение.

БЫСТРОЕ ЗАТЕМНЕНИЕ.

и опять так же: тук-тук. Тук-тук. резкий нетерпеливый ответ:

- Да! Войдите!

Комната подобная предыдущей. Но офицер - не за письменным столом, а стоит у окна, к нам спиной, в накинутой на плечи шинели. Он повернул голову через плечо к нам. Картинная нервная поза. Он вообще картинно выполняет воинские обязанности. Отрывисто:

- Ну, что пришел? Почему так поздно?

Мы еще не видим вошедшего,