Владимир Сорокин - Роман

- А что, Петр, брат твой не живет здесь? - спросил он, в то время как старуха снова повторила своим скрипучим голосом "Здравствуйте, батюшка".

Широкое лицо Петра приняло выражение унылого безразличия, по которому Роман, еще не услыхав ответа, понял, что отвечал на этот вопрос Петр уже не однажды.

- Так он ведь помер у прошлом годе.

- Умер? - искренне удивленно проговорил Роман, глядя в маленькие глаза Петра.

- Помер, помер батюшка, царство ему небесное, - заскрипела старуха, крестясь и морща маленькое белесое личико. Руки и голова у нее мелко тряслись, словно держались на нитках.

- Отчего же?

- Так от дифтериту, - Петр кивнул одному из крутящих себе цигарки мужиков, и тот подал ему лежащий прямо на дровах тулуп.

- А что же доктор ваш, Клюгин?

- Ну, дохтур... - равнодушно протянул Петр набрасывая тулуп на свои голые плечи, - Коли б дохтур был, рази ж они померли.

- Кто они?

- Так Борис, Марья, да младшой их.

- Что, и Марья умерла?

- И Марья, и Марья-то сердешная, батюшка, прости Господи, - всхлипывая, тряслась старуха, опершись на клюку.

- Они ведь как, дохтур-то, - развел руками Петр, подступая к Роману и не обращая внимания на причитания старухи, - У них ведь тоже оказия вышла - мать пралич разбил у городе, так Андрей-то Викторович и поехали. А как же, все-таки мать - не кто-нибудь. А тут Бориска с заработков возвертался и на второй ден на тебе, слег да и все. А потом Марья и Матюха. А Федьку с Нюркой мы к себе забрали. А через девять ден-то и померли. Сначала Матюха, апосля Марья, да и Бориска...

Он замолчал, отошел и вытянул из колоды топор рывком крепкой руки.

Старуха по-прежнему причитала, тряслась, глядя в землю.

Роман помолчал, ярко представив себе лежащего в гробу Бориса, потом спросил:

- А детишки как же?

Петр поставил полено на колоду, поплевал на руки:

- А что детишки. У нас живут. А подрастут, так хата за ними, куды она денется, - Он размахнулся и, ухнув, легко расколол полено.

Мужики, не вынимая цигарок из ртов, поднялись, неторопясь взялись за пилу. Постояв немного. Роман достал бумажник, шагнул к Петру.

Тот снова воткнул топор в колоду.

- Вот, - Роман .отсчитал несколько бумажек, протянул Петру, - Купи борисовым детям что-нибудь.

- Благодарствуйте, - Петр взял деньги, быстро поклонившись, спрятал их во внутренний карман тулупа.

Чувствуя какое-то внутреннее неудобство от всей этой сцены. Роман, сказав "до свидания", повернулся и зашагал прочь.

А за спиной звенела пила, ухал Петр, расшибая поленья, и еле слышно причитала старуха.

"Да. Какие суровые повороты судьбы", - печально рассуждал Роман про себя, шагая своим широким шагом, - "Три года назад, идя с охоты или с рыбалки, я часто останавливался возле подворья Бориса, пил прохладный домашний квас, вынесенный радушной Марьяшей в большой белой кружке. А Петра я почти не знал. Борис, Марьяша. Какие спокойные, приветливые люди были. Да и красивые, статные. Работящие. И вот - под гробовой доской. Как быстро и безжалостно".

Проходя мимо старой, лежащей на земле ивы, он сломал ветку с набухшими почками, похлестывая себя по сапогу, подошел к реке. Деревенская дорога шла по самому берегу, поросшему осокой, через которую тянулись к воде деревянные мосточки. На одном из них, наверно ближнем к дому, обычно мыла белье Марьяша белые полные руки, босые ступни из под подобранного платья, улыбчивое лицо.

- Роман Алексеевич! - раздалось позади. Он обернулся. В десяти шагах по дороге стоял, опершись на палку, деревенский учитель - неизменный Николай Иванович Рукавитинов.

- Николай Иванович! - радостно воскликнул Роман и поспешил подойти.

- Роман Алексеевич, - улыбаясь тихой улыбкой пожилого интеллигента, Рукавитинов приподнял старомодную широкополую шляпу, обнажая маленькую аккуратную головку, с прядями белых, слегка вьющихся волос. Лицо его с прямым, маленьким, острым, как у птицы, носом и выцветшими глазами, спрятанными за круглыми линзами очков, светилось радостью и благожеланием.

Роман в свою очередь снял шляпу и пожал неширокую, но крепкую руку Николая Ивановича.

- Видеть вас здесь, на берегу этой речки, так, право, странно и удивительно! - проговорил Рукавитинов, не выпуская руки Романа.

- Любезный Николай Иванович, что ж здесь удивительного? - рассмеялся Роман, искренне радуясь встрече.

- Ну как же, не говорите, не говорите, Роман Алексеевич. Я издали вас заметил и, право, не узнавал долго. А потом удивился, признаться. Вы здесь, в это время, весной. Удивительно!