Сергей Степанов: Чужие тени

Вдохновленный простотой разгадки, он тотчас с треском хлопнул по выключателю и, ни о чем более не думая, залез с ногами на диван, "чтоб было удобнее ни о чем не думать".

Тени первое время будто ждали чего-то, а потом, словно уверовав в свою безопасность, задвигались, забегали. Они становились все отчетливее, картины памяти наполнялись цветом. Временами изумленному Владимиру казалось, что он различает даже голоса, кричащий шепот мелькающих фигур, вещей, цветов, внешне не связанных друг с другом, но явно и неразрывно принадлежащих и подчиняющихся чьей-то прихоти. Этот водоворот все ускорялся, затягивая его куда-то, сознание Владимира стало затуманиваться, желтая боль сковала затылок и виски, он отключился на минуту, и настало утро.

Он не опоздал на работу, где ни разу не ошибся в расчетах, шутил с женщинами и выходил на перекур не так часто. Богомол не складывал ручки и не просил быть серьезным. Работа не тяготила Владимира, как раньше: он знал, что работает на себя. День был колдовски удачным.

С работы домой он летел, с нервическим удовольствием отмечая, что мозг цепко фиксирует детали, проводит их в память без оформления мыслей в слова. Это было то, что нужно. Нужно ему и его теням. То, что они были живыми, сомнения больше не вызывало, и поэтому Владимир хотел запомнить все до мелочей, чтобы показать потом теням эти картины памяти.

В троллейбусе толкала всех рыжая тетка, но он не стал ругаться. Он лишь таинственно улыбнулся, глядя ей в глаза и думая о том, что ждет на стене его и его тени.

Утром, уже на пороге, уходя на работу, Владимир подумал о том, что тени можно научить читать не только картины памяти, мысли, но и знаки, символы. Если они в состоянии создавать видимость ветра, то уж читать наверняка сумеют. Он перепачкался в пыли, но вытащил из чулана старую детскую книжку про цветы. В ней было много цветных картинок, он это хорошо помнил. Раскрыв книжку наугад, он увидел то, что нужно: на развороте под цветными фото стояли подписи - "гвоздика" и "жасмин". "Попробуем начать с цветочной азбуки", - говорил он себе, раскладывая книгу на столе.

Придя домой, он ощутил сладостное чувство перемены. Нетерпение сменилось уверенностью. Владимир все делал неспешно, стараясь растянуть каждое свое действие, ощутить всю значимость каждой мысли, продумать весь ход событий.

Он спокойно дождался темноты и погасил свет. Вскоре на белом пятне стены забегали тени. Он словно в кино прокручивал свой день. Время от времени посреди серых изображений улицы или троллейбусной остановки вспыхивало отчетливое изображение поочередно то гвоздики, то жасмина. "Цветок", - сказал Владимир и тут же вспомнил, что этого говорить нельзя. Он с отчаянием подумал, что тени сейчас исчезнут и придется начинать все заново. Но ничего не произошло. Точнее, произошло - и гвоздика, и жасмин слились на стене в один фантастический цветок. Владимир решил попробовать. "Гвоздика!" - крикнул он хриплым от волнения голосом. На стене появилась гвоздика. "Жасмин". В темноте комнаты вспыхнул жасмин. "Один - гвоздика, два - жасмин..." Цветы, сначала гвоздика, потом жасмин, вспыхнули особенно ярко, зато другие тени и отблески исчезли полностью. "Три - цветы!" - в надежде выпалил Владимир. Появились гвоздика и жасмин. "Один - гвоздика плюс два - жасмин будет три - цветы". Стена, уже абсолютно без теней, воспроизвела все по порядку. Обрадованный Владимир несколько раз менял последовательность, пока не научил стену зажигаться так, чтобы количество слов соответствовало количеству картинок. Для "закрепления" урока он проводил эти же действия в уме, молча. Стена с тенями понимала и теперь не боялась его слов совершенно. В третьем часу ночи он перешел к элементарной арифметике.

Тени, а теперь Владимир называл их картинками, "учились" легко и быстро. Это и не случайно, ведь то, что они не могли понять из словесного языка, они черпали напрямик из его памяти, которая содержала массу нужного и ненужного в повседневной жизни. Владимир, который работал программистом, был человеком с огромным запасом непрофессиональных сведений. Он увлекался живописью и музыкой, кино и литературой, знал немного географию и лингвистику. Теперь он отдавал теням все эти знания, чувствуя, как мало-помалу те становятся все более "образованными". Программирование помогало ему строить в уме сложные совокупности понятий, и под конец этой знаменательной ночи он уже чувствовал, что можно начинать объяснение таких понятий, как Зло, Добро, Любовь, Ненависть.