Николай Сумишин - Уроки

- В самом деле, безобразие, Иван Иванович! Полагаю, завтра, и не позже, мы детально проанализируем... состояние дел в вашем классе...

"Наверное, можно было бы сказать: "...проанализируем поведение ваших учеников", но в этом случае не чувствовалась бы вина учителя".

Майстренко, словно и не услышал угрозы, словно не его ученики болтаются неизвестно где во время уроков, спокойно ответил:

- Завтра - непременно.

Что же, с Майстренко все ясно. Созрел, кажется, "момент пик", то есть пришел период решительного боя, и Василий Михайлович, опытный в таких ситуациях, знал наверняка: победа будет за ним.

А сейчас надо сказать что-то деловое и конкретное, направить заседание этого дезорганизованного комитета в надежное, единственно возможное русло.

- Не знаю, что вы здесь до меня говорили и как оправдывался Любарец...

- А я не оправдывался, - сказал Роман и оглянулся на Ивана Ивановича: мол, подтвердите, вы же все слышали.

- Любарец в самом деле не оправдывался, Василий Михайлович.

Это уже Иванцова... тоже заступница! Наверно, влюбилась в этого забияку. У современных подростков любовь всегда скороспелая и быстропроходящая...

- Напротив, Любарец признал свою вину, - добавила девушка.

- Я не знаю, что вы здесь до меня говорили, - повторил Василий Михайлович тоном, который не допускал никаких вмешательств и возражений. Однако считаю, что этот комсомолец, - он пренебрежительно взглянул на Любарца, - очень недисциплинированный, следовательно, члены комитета должны сурово осудить его поведение. - Он повернулся к окну и увидел среди деревьев и кустов, которые уже заметно пожелтели, ярко-красный ряд штакетника. И вспомнил вдруг Фока - принципиального низенького человечка из облоно. Посмотри-ка, и его не обошла старость! И наверняка смерть не обойдет... Какая ужасная коварная судьба! Бегаешь, копаешься в мелочах, переживаешь неприятности и в этом находишь утешение. А главная опасность тем временем надвигается на тебя, неотвратимо надвигается, будь ты хотя министром просвещения... - Я так считаю, - неожиданно закончил Тулько.

Надежда Липинская поняла директора. Она встала и сказала:

- Предлагаю закончить выступления - это раз. Деркача и Важко заслушать отдельно - это два. Любарцу вынести строгий выговор с занесением - это три.

- Будет достаточно и обычного выговора, принимая во внимание обстоятельства... - возразил Левко.

"Тоже тип растет... Кому-то забота в будущем... И где только такие берутся!.." - отметил Тулько.

- Кто за первое предложение, прошу голосовать... - Липинская прищурила глаза и повела их от лица к лицу. - Один... ну и я, конечно... Кто против? Один, два... Кто воздержался? Один... Гм-м... - Липинская растерялась и теперь смотрела на директора: что он скажет.

- Что же, голосуйте за второе предложение. - Василий Михайлович был очень недоволен. Он даже оглянулся на Ивана Ивановича: нет ли усмешки на его угрюмом лице. - А вообще, Надежда Станиславовна, к таким мероприятиям надо лучше готовиться. И советоваться. Вы меня поняли? - спросил Тулько сухо, и Липинская густо покраснела. - Продолжайте.

- Кто за то, чтобы Любарцу вынести выговор, прошу голосовать. Один, два, три... Против?.. Воздержался?.. Таким образом...

"Вот так-то, уважаемый, дорогой Фок. Был ты грозой, тучей над нашими головами, а теперь обычнейший пенсионер. Теперь тебе все равно, кто там "за", кто "против", кто воздержался... А интересно: людей, которых ежедневно встречаешь, можно разделить всего-навсего на три категории: тех, кто "за", кто "против", и тех, кто "воздержался". О, какая классификация! Масса знакомых и коллег, а всего лишь три категории: "за", "против", "воздержался". "Против" - ясно: Иван Иванович (и сейчас, наверно, вынашивает свои планы), Ульяна Григорьевна, Дмитрий Павлович. А "за"? Погоди, погоди, а кто же "за"? Ну, жена, это само собой. А еще? Жена... И все? Не может этого быть!"

- Переходим ко второму вопросу повестки дня...

Василий Михайлович даже вспотел, такой неожиданной оказалась для него мысль, что среди учителей нет ни одного человека, который безоговорочно проголосовал бы за него. Кто? Ну, кто?.. Никита Яковлевич? Воздержится!..

Он вытер вспотевшее лицо платочком, обметанным голубой ниточкой, поднялся:

- Продолжайте, продолжайте...

Уже направляясь к двери, наткнулся на понурый, озлобленный взгляд Романа Любарца. И почему-то остро почувствовал, что этот юный гордец презирает его, директора, презирает и осуждает. За что?!

Презрительный взгляд Любарца неотступно стоял перед Тулько, когда он шел домой и даже за обеденным столом, когда аппетитно запахло жареным и вареным.