Феликс Светов - Мое открытие музея

Может, и верно, посветлело, нет, едва ли, пригляделся - дым гуще, смрад тяжелее, дверь лязгает и кто-то еще, а за ним еще... И все гомонит, шлепает, топчется, перемещается...

- Ты где жил, браток?.. - кто-то в углу.

"Жил!" - вот оно сказалось словцо, искомое, все объясняющая глагольная форма.

Нет, не светлеет, показалось, ты опустился ниже, тьма гуще- вон как темно за решеткой, за загороженным чем-то снаружи окном, наверно, и двора того уже нет, все равно тебе его больше не видать. Жил, думаешь ты, жил, а теперь - что это?..

"Сборка", - прошелестело странное здесь слово, прошелестело и... Но ты снова и снова вылавливаешь его в общем гуле, вслушиваешься в него, поворачиваешь так и эдак, пробуешь на вкус, и оно начинает обретать смысл, сначала внешний, ничего не говорящий, не объясняющий - нелепое название, технический термин, не способный ничего сказать тому, кто услышит его со стороны, как название, определение, технический термин... Да и тому, кто попал на сборку - сразу ли поймет, распознает, прочувствует вкус, запах, цвет, пока оно еще просочится внутрь и ты сможешь его разглядеть с разных сторон, ощутить, проникнешься неисчерпаемой емкостью слова...

Сборка. И не пытайся вбить в формулу, подобрать сравнение, кому-то рассказать: "Привели, понимаешь, на сборку..." - "Куда?" То-то и оно - куда? Но ты услышал, вырвал из общего гула, выхватил и впустил внутрь - да оно само проникло, забралось, торчит гвоздем, стало твоим, вошло внутрь, пустило корни - и уже не вырвать, только с мясом, с нутром, если вывернут наизнанку... Нет, не сразу, потом поймешь. Но и когда дозреешь, не объяснишь: не суметь.

Но это лишь первый шаг в тюрьме. Только начало.

Гудит сборка, будто и не ночь, будто так и надо, будто ты и родился для того, чтоб узнать о ней не со стороны, чтоб не удивленно-недоверчиво пожать плечами, о ней услышав, чтоб она стала своей, твоей, чтоб ты понял, что мог и всю жизнь прожить до смертного часа, а ничего о жизни не понять, кабы не сподобился попасть на сборку.

Но ты все равно не объяснишь, не сможешь, и никто тебя со стороны не поймет, не услышит.

Почему она продолжает и продолжает говорить о том, будто я не помню того, что было вчера, разве... Нет, здесь дело не в моей памяти, а в том, что сегодня, не когда-то там, но сегодня... А с памятью все у меня в порядке. Помню, разумеется, все я помню, просто понять не могу... Не могу - или не хочу?..

И я вспоминаю, что было - да не тридцать пять лет назад и не шестьдесят, подумаешь, если память засела, торчит, как гвоздь в башмаке, саднит, шагу не сделать пока... А вот две, три тысячи лет назад, вот где, быть может, разгадка...

Зачем он вышел на кровлю, думаю я... А почему бы нет, крыша, видать, была плоской, дело, как сказано, под вечер, жара спа'ла, воздух, ветерок с гор - а какой воздух, какое благоухание!

Да, он увидел - и загляделся. Нормально, кто б не загляделся, вопрос здесь в другом: почему она не подумала о том, что он может ее увидеть, не первый же раз, по всей вероятности, вошла в воду, выбрав время, - случайно? Едва ли. Муж на войне, могла б сидеть дома и дожидаться. А если он давно на войне и уже нет сил дождаться?..

Нам ничего не сказано об этом, кроме того, что Давид прохаживался по кровле своего царского дома и увидел купающуюся Вирсавию.

Надо думать, она была действительно хороша, хотя нам ничего не сказано о том - во что тогда были одеты купальщицы. Наверно, на ней вообще ничего лишнего не было: дело под вечер, едва ли много любопытных да и не парк культуры и отдыха - место, к которому она привыкла, где ей было хорошо и спокойно.

Она была очень красива, сказано нам, а потому допущение о том, что она все это, скажем, предвидела, - никак не досужий вымысел. Знала она, конечно, знала, что хороша и что именно в этот час царь выйдет на кровлю. А если выйдет, увидит.

Он не знал, кто она, а увидев, захотел познакомиться.

И это нормально и вполне понятно. Другое дело, почему узнав, кто и ч т о почему он послал "взять ее"? Впрочем, можно понять и это, хотя и не делает чести тому, кому нельзя ни в чем отказать. Здесь только одно оправдание: он мог подумать, что если она, зная, что он, выйдя на кровлю, ее увидит, тем не менее, демонстрирует свои прелести, то у него есть право этим воспользоваться. А если она всего лишь наивна, проста и ей не приходит в голову, скажем, сложность человеческих отношений?.. Едва ли цари так долго над этим размышляют.

Как бы то ни было, но ее привели к нему, он спал с ней и она забеременела.

То есть не совсем так. Нам сказано, что Вирсавия "сделалась беременною" и послала известить Давида об этом.