Игорь Свинаренко - Такая страна (Путешествие из Москвы в Россию)

- Я на Алтае молчу, что был инициатором забастовки, а то побьют... Да и сам я как-то по-другому видел развитие событий. Я сам не ожидал, что так повернется...

И прочие революционеры куда-то делись. Одного тогда сразу выбрали депутатом в Москву, уж срок давно вышел, а он все не едет домой. Ребята на него обижаются. Еще один в Москве в профсоюзах, в люди вышел и живет своей жизнью. В бизнес, конечно, некоторые подались. "Кто-то купился, кто-то спился", - рассказывают местные. Ну, а иные и вовсе крякнули (шахтерское словечко для обозначения ухода в мир иной).

А какие были митинги! Как касками стучали! Как на министров орали, а то и вовсе на самого Слюнькова из ЦК! Большой, кстати, был человек.

Трибуна как раз напротив горкома (там сейчас суд), там принимали демонстрации трудящихся.

Вообще интересная была забастовка.

Езжайте попейте с шахтерами самогонки, они вам расскажут популярную версию: забастовку устроило КГБ, чтоб свалить Горбачева. Смешно? Поднимите материалы пленума обкома КПСС (не забыли еще, что это?).

Там черным по белому написано:

"Угольная промышленность Кузбасса на грани остановки из-за громадных остатков угля на складах".

Запаса было 12 миллионов тонн - столько весь Кузбасс добывал за месяц! Железная дорога не в состоянии была это вывезти, хотя ее никто тогда не перекрывал. Да и некуда было везти. Госзаказ ведь был только на треть добычи. Продать излишки? Ага, и сесть к теневикам в камеру. Бизнес ведь был делом подсудным. Себестоимость вдвое выше оптовой цены, ну и прочий бред. А уголь, он не может лежать бесконечно - начинает потихоньку гореть... То есть забастовка была единственным способом избежать страшного кризиса. Промедление было смерти подобно. Немедленно остановить шахты и чем-то занять, развлечь шахтеров! Другого выхода просто не было.

И кто-то на этот выход указал.

Может, это был начальник КГБ Крючков. А может, простой снабженец, который украл ящик казенного мыла.

Не думайте про мыло свысока. На архивных пленках сохранился счастливый голос министра угольной промышленности Щадова, который выходил к шахтерам на площадь после телефонных звонков в ЦК и объявлял радостные новости:

- Москва разрешила увеличить норму выдачи мыла!

- Ура-а-а! - отвечала не менее счастливая площадь.

Потом опять министр выходит:

- Дефициту пришлют вам!

А после, заметьте, на стену вешается ружье, в 89-м. Его вешает один железнодорожник, который для этого залезает на трибуну:

- Я хочу, чтоб вы знали: мы можем не только станцию, но и всю дорогу остановить!

- На надо! - орали шахтеры - тогда.

- Вот и я думаю, не надо, - соглашается железнодорожник и уходит. - Но вы на всякий случай знайте, что мы с вами.

Момент очень важный. Тут мы видим, что вдумчивые аналитики сделали вывод и технологию раскола рабочего движения освоили. Сделали это так: подняли железнодорожный тариф за перевозку угля. Какая уж теперь дружба и солидарность! Возить уголь - шахтерам разорительно, один убыток...

Причем, заметьте, тариф касается только русского угля. А польский можно везти по дешевке. Как это изящно! Получается: ну-ну, бастуйте. На свою голову. А мы полякам денег дадим.

Ну хотя бы ради этого стоило же в 89-м дать секретное указание насчет учебно-боевой забастовки? Не один же я в архивах копался...

Вот еще любопытный архивный матерьяльчик. Он про шахтерскую мечту о близком счастье. Которое добывалось одним росчерком кремлевского пера.

"Союз не может прокормить Кузбасс в обмен на его уголь и металл... дайте нам хотя бы 15 - 20 процентов этого угля и металла, то есть госзаказ порядка 80 - 85 процентов. И мы обменяем хоть на что-то этот металл и уголь - и у нас в Союзе, и за рубежом. Нам построят и школы, и больницы, и дворцы спорта..." Наивный народ шахтеры, да? Только это не пролетарий выступал, а настоящий ученый - проректор одного сибирского вуза.

Вслед за мылом дали еды. То есть в Кузбасс стали привозить, например, колбасы столько, что ее стало можно купить! Прийти в магазин, а там свободно лежит колбаса! Чудо!

И это чудо легко совершили коммунисты.

Правда, один ящик колбасы оказался тухлый, его притащили и выставили на трибуну - жалко, Слюньков к тому времени ушел.

Бастовали две недели. К концу стачки завалы на складах упали до 8 миллионов тонн, спокойно можно было еще пару недель побастовать... Но пора и честь знать, и рабочих сильно баловать не хотелось. Похоже, кто-то невидимый дал команду кончать забастовку - и это было исполнено.