Максим Горький - Дети

Типунов. Теперь – обсоюзились… Ну-ка, Татьяна Антоновна, в знак будущего!

Кичкин (держит руку Зобнина и встряхивает, точно пробуя, нельзя ли оторвать) . А я было тово…

Зобнин. Да и я тоже, брат…

Кичкин. Судьба нам, значит, вместе-то…

Зобнин. Против судьбы все мы – дети малые! Тебя начальник известил о приезде?

Кичкин. Он.

Зобнин. Вот, Костянтин, зубы-то! Давеча бы дать ему…

Костя, Чай, он не теперь известил.

Зобнин. Дать бы да и спросить: извещал али нет? Ну – благословясь, выпьем, братья!

Типунов. И – разговорцы под лавку! Надо насчёт встречи обдумать…

Зобнин. У нас – обдумано.

Кичкин. И у нас!

Зобнин. Первое – чару ему с дороги!

Кичкин. Покрепше!

Типунов. Чтобы сразу обмяк!

Зобнин. Можжевеловой ему…

Кичкин. У нас – чайная есть. На чаю настояна…

Типунов. Смешать можно!

Татьяна. А как задо́хнется он с этого?

Зобнин. Эко! Пьём же мы, а вот не задохлись!

Типунов. Выдержит! После – поздравить его ласковенько, с возвратом на родное пепелище…

Костя (ловит пальцами гриб на тарелке) . Он и подумает, что это насмешка!

Зобнин. Отчего – насмешка?

Костя. Сожгли мужики усадьбу-то или нет?

Кичкин. Ну, конечно, об этом не надо напоминать!

Зобнин. Ай да Костя! Тонко взял!

Костя. Чай, я не дикарь!

Кичкин (Типунову) . Вот, Петруха, мастером ты считаешься в речах, а придумал плохо!

Типунов. Ничего!

Зобнин. Стало быть, тебе, Костя, и говорить речь!

Костя (разбираясь в закусках одной и той же вилкой) . Мне всё равно…

Кичкин. Первый – кум скажет. Затем и взят.

Зобнин. И Костя для этого.

Кичкин. Нет уж, – первое слово чтобы от нас шло!

Типунов. Мы – оба вместе скажем…

Кичкин (тяжело) . Нет, уж ты первый… ты старше!

Зобнин. Говори первый, Типунов! А Костя на загладку пойдёт… Решили?

Кичкин (подозрительно) . Уступчив ты больно…

Зобнин. А ты – боязлив не в меру!

Кичкин. У меня – одышка… Да детей пятеро.

Зобнин. После того – женщинов пустим против его…

Типунов (с улыбкой) . Для головокружения, значит!

Кичкин. Вот я племянницу взял…

Зобнин. У меня, брат, сестрёнка… тоже очень достойна внимания…

Кичкин. Она у тебя бессловесная… не годится…

Татьяна. Здравствуйте! Это я понимаю как обиду…

Типунов. Никакой обиды! Ну только, как Маша по-французскому может…

Марья. Пожалуйста… я могу уйти… у меня интересов нет…

Кичкин. Я те уйду!

Типунов. Теперь – вопросец: где он остановится, у кого?

Костя. У нас приготовлено ему.

Кичкин. У нас тоже… не суйся!

Зобнин (наливая водку) . Погодите! Остановится он – это мне известно – у себя в усадьбе, ведь флигель-то цел!

Кичкин. Цел! А ты у себя на что приготовил?

Зобнин. А ты?

Кичкин. Я! Мало ли что… Мой-от отец у них, у князей, бурмистром ходил.

Костя (Марье) . Каковы люди?

Татьяна. Очень даже хороши, и напрасно ты к ней подлизываешься… (Марье.) И вовсе князю не интересен наш язык этот!

Марья. А что же ему интересно?

Татьяна. Да уж не язык, извините!

Марья. А что же? Пожалуйста, скажите!

Татьяна. Да уж…

Зобнин. Цыц, Татьяна!

Костя (горестно) . Вот какие картины культурных нравов…

Марья. Вуй! Кэ сэ трист! [3]

(Типунов смотрит на неё с недоумением и отходит прочь, шевеля губами. Костя наливает себе какой-то зелёной жидкости и пьёт.)

Татьяна (тихо) . Слова! Сама, чай, выдумала…

Быков (входит) . Мокей Антоныч!

Зобнин. Ась?

Быков. Евстигнейка просится до вас.

Типунов. Этот – с машинкой своей…

Кичкин. До него ли? Гони!

Зобнин. А может, допустить его? Вот, мол, ваше сиятельство, есть у нас изобретающий человек…

Костя (иронически) . Очень это интересно столичному жителю!

Типунов. А если для смеха выпустить его?