Владимир Тендряков: День, вытеснивший жизнь

Владимир Федорович ТЕНДРЯКОВ

ДЕНЬ, ВЫТЕСНИВШИЙ ЖИЗНЬ

1

Эшелон в последние сутки гнал без остановок. Сейчас он ползет по рельсам, ощупывает колесами стык за стыком, стык за стыком - тягостно долго. Но вот тормозной скрип, лязг буферов - встал! В набитой теплушке смачный бас возвещает:

- Приехали!

Приехали не куда-нибудь, а на фронт.

У каждого из нас путь к фронту наверняка не прямой, а с загибами.

Я окончил школу за полтора часа до начала войны. В два часа ночи мы, переставшие быть десятиклассниками, разошлись с выпускного вечера, в три тридцать, как известно, немецким войскам был отдан приказ перейти нашу границу - "час Ч" по их планам.

В двенадцать дня это стало известно всем. Полчаса потребовалось ребятам нашего класса сбежаться к школьному крыльцу, полчаса мы митинговали друг перед другом, еще через полчаса с торжественно патриотическими физиономиями вступили в военкомат: "Требуем н е м е д л е н н о отправить нас на фронт!" Военком до обидного легкомысленно отнесся к нашему похвальному патриотизму: "Отправим, не засидитесь".

Мои товарищи не засиделись, всех их быстро направили в училища - кого в пехотное, кого в танковое, кого даже в авиационное. У меня врачи обнаружили черт-те что - астигматизм. Плоховато, оказывается, вижу правым глазом. Военком посочувствовал: "Попробую тебя в интендантское". Меня это "попробую" возмутило до глубины души: "Портянки считать? Ни за что! Пойду рядовым".

И целых два месяца ждал.

Отправили по первому снежку с партией парней из дальних деревень пешком с котомочкой до станции. Свои восемнадцать лет я встретил на пересыльном пункте. И верилось тогда - до фронта рукой подать.

Но... "Со средним образованием шаг вперед!" - в дивизионную школу младших командиров.

На головокружительно высоком берегу реки Вятки горделивый старинный собор. В нем в три этажа - едва не до купола - дощатые нары. В нем незримо присутствует дух великого Суворова, бросившего в свое время неосторожную фразу: "Тяжело в учении, легко в бою!" А потому у нас ежедневно строевые занятия, время от времени изнурительные броски по сто километров и больше и не слишком обременительное обучение воинскому мастерству.

Учимся прямо на нарах, там, где спим. Помкомвзвода простуженным голосом читает Устав караульной службы, косит начальственным глазом - кто дремлет?

- Курсант Тенков! И шо я казав?

Еще не проснувшись, оказываешься в стойке "смирно", руки по швам, только не по-уставному, на коленях - на нарах не вытянешься во весь рост по форме.

- Один наряд вне очереди!

Отметок в школе не ставят, знания поощряются нарядами. В ночном карауле чаще всего стоят те, кто не освоил Устав караульной службы.

По военному времени срок подготовки младших командиров сокращен. Через два месяца мы прикалываем к полевым петлицам сержантские треугольники - в часть! Теперь-то на фронт?.. Нет, погоди. У части пока есть только номер, самой части не существует. Повезли на формировку за Вологду. Делим черные, свинцово-тяжелые сухари, хлебаем вместо супа мутную водичку, промерзаем до костей на ночных часах, еле таскаем ноги и мечтаем: скорей бы на фронт, обрыдло!

В очередной раз среди ночи подымают по тревоге, ведут на станцию, нас ждет эшелон. Наконец-то!

Черной ночью минуем Москву, в великом городе ни одного огонька. Настраивались на дальний путь, а высаживают очень быстро - под Тулой. Фронт здесь был, но в прошлом году далеко ушел. Осталась разгромленная усадьба Ясная Поляна, у входа подбитый немецкий вездеход, продырявленные пулями бочки из-под горючего. А уже вовсю весна - ярая грязь на дорогах и захлебываются соловьи. Потомки тех соловьев, которых слушал Лев Николаевич Толстой, когда писал сцену смерти Хаджи-Мурата. Нам же не до соловьев - мокро, холодно, кружим не понять зачем по толстовским местам, месим грязь, спим в полях по ометам соломы.

Новая станция, новый эшелон - вот теперь-то уж без обмана на юг, там большие бои. Куда нас бросят, под Харьков или под Ростов?..

И крепко пригревает весеннее солнышко, бойко стучат колеса. На разъездах нагоняем другие эшелоны, солдаты высыпают из теплушек, появляется обшарпанная балалайка. Эх!..

Барыня, барыня, барыня-сударыня!..

Топчут кирзовые сапоги шлаковую земельку между путями.

Но далеко не доехали до Харькова, тем более до Ростова, как поскучнели сводки Совинформбюро - немец прорвал фронт. Колеса теплушек застучали медленнее, на какой-то станциюшке загнали нас на запасные пути - прочно застряли.