Алексей Мошин: Кочевиновы

– Эге!.. – прерывает чтение брат Василий.

– «В трубу»… – продолжает брат Николай, – «отчего во время урока поднялся в печке визг неимоверный, заставивший прекратить урок»…

– Мерзавцы этакие!.. Озорники! – негодует сестра Василиса. – Что ж, его выгонят?

– Попробуй, выгони… – говорит брат Николай, сердито захлопывая журнал и снимая очки, – отец его – попечитель… Ко всему станет придираться… В карцер посадили.

Николай Никифорович преподавал арифметику и чистописание; не любили его ученики: он был и строг, и не ко всем справедлив, и всегда стоял за то, что лучше «озорников» выгонять из школы, чем заботиться об их исправлении, ибо «ложка дёгтя кадку мёда спортит».

Сестра Ольга замечает:

– Хорошо, что летом случилось, – печи не топятся, а то живым сгорел бы поросёнок… И так ушибся, должно быть… Откуда такая жестокость у мальчика?

– Схожу сегодня к Нине Михайловне, – говорит сестра Василиса, – посидим вечерок, поговорим… Как-то она людям в глаза смотрит?.. Неужли мужу ничего неизвестно?..

Вечером сестра Василиса сидит у богатой купчихи Нины Михайловны за чаем и заискивающе-подобострастно передаёт ей все сплетни, которые знает о всех заметных обывателях городка и только не касается тех сплетен, которые относятся к самой Нине Михайловне. Или же Василиса Никифоровна раскладывает карты, гадает по просьбе купчихи, на червонного короля или на трефовую даму. Василиса Никифоровна слывёт наилучшей гадалкой.

В то же время брат Николай на токарном станке вытачивает какую-нибудь замысловатую балясину, взамен состарившейся, для крыльца. Брат Василий читает свою Библию, а сестра. Ольга сидит с рукоделием.

Когда наступает вечер под праздник, – все четверо в церкви, у всенощной. Дом остаётся пустым. В просторных комнатах, в каждой, тихо мерцает лампада у образов, в углу. Слабый свет лампады ложится красноватыми бликами на белом выскобленном сосновом полу, на чистенькой старинной мебели, фантастичный оттенок придаёт возле окон растениям в глиняных банках и блестит на стёклах рамочек, за которыми вставлены рисунки старого учителя.

Однажды Василиса Никифоровна Кочевинова, закупив на базаре провизию, остановилась поговорить с благочестивой мещанской старушкой Анной Александровной Буриной и сообщила той новость:

– Сестру Ольгу мы вон из дому выгнали.

Анна Александровна руками всплеснула:

– Да что вы, Василиса Никифоровна. Чего же сестрица ваша могла такого сделать?.. Ведь, должно быть, лет под тридцать ей, – тихая она всегда была, смиренная.

– В тихом омуте, мать вы моя, – слыхали, что водится?.. Неведомо с кем сестрица наша согрешила. Быть у ней ребёночку.

– А-а-а-ах, грех какой!.. С кем же это она? – притаив дыхание, полюбопытствовала благочестивая старушка.

– Не призналась, подлая. Замечали мы только, что раза два она от всенощной, не дождавшись конца, уходила. Да ещё за последнее время что-то уж очень часто в наш сад под вечер ходила, – якобы груш набрать. Принесёт груш два десятка, а сама их целый час собирает. Больше ничего не замечала.

– Ну и грех… – соболезновала Анна Александровна.

– Грех, – уж что и говорить… – охала Василиса Никифоровна, – выгнали мы её, гадину.

Быстро, очень быстро слух о «грехе» младшей Кочевиновой разнёсся по городку. Но так и не мог никто назвать того, с кем согрешила тридцатилетняя девушка. Вскоре после того, как «выгнали» Кочевиновы из дому сестру свою и как исчезла она «невесть куда», – отказался от места «безо всяких причин» живший в доме, соседнем с Кочевиновским, в работниках красивый парень Макарка и ушёл из городка, тоже «невесть куда». Это обстоятельство дало повод некоторым злым языкам называть Макарку виновником «грехопадения» младшей Кочевиновой.

Василиса Никифоровна, после изгнания Ольги, прожила лет пятнадцать и умерла, не простив сестры и не зная, где она. Пока жива была Василиса Никифоровна, от Ольги не было никаких вестей. А затем вскоре братья Кочевиновы получили письмо издалека. Сестра Ольга извещала, что она всё время честно зарабатывала свой хлеб, – сначала рукоделием, а потом стала сельской учительницей, и на этом деле находится посейчас. При ней живёт её дочь. Просит братьев сестра Ольга не о том, чтобы вернули её в свой дом, – она не желает расстаться со школой, которой служит, – она только просит прощенья у братьев за то, что причинила им огорчение.

Получивши такое письмо, брат Николай сказал брату Василию: