Владислав Титов: Всем смертям назло

Иримие Стрэуц. Бухарест, Румыния".

"Уважаемый советский гражданин Титов!

Примите высокое уважение с другой половины земного шара. Мне трудно начать это письмо, потому что очень трудно выразить самое большое восхищение, которое я когда-либо испытывал в своей жизни. Как вы знаете, человек, прочитав последнюю страницу книги, переворачивает ее не для того, чтобы забыть навсегда. У читателя, как правило, возникает вопрос! что побудило писателя взяться за перо? Из эпилога повести, которую я прочитал залпом, мне стало известно, что автор и главный герой в данном случае, по существу, одно и то же лицо. Автор и герой, которые поразительным случаем остались в живых для того, чтобы зажатым в зубах карандашом поведать миру о силе человеческого духа. В переводе на испанский язык ваша повесть называется "Поединок со смертью". Это значительно больше, чем поединок.

Я затрудняюсь передать вам, какое величайшее изумление вызвали у меня ваши гигантские усилия, ваши жертвы и страдания (душевные и физические), приложенные к созданию повести. Только лишь дух глубочайшего убеждения способен преодолеть препятствии, возникающие в процессе творчества. Вам удалось этого добиться необыкновенным образом, благодаря исключительноп настойчивости. Вы новый человек ново" мира, мира социлизма и коммунизма. Вы представляете новаго человека, новой эры. Эра, в которой марксисты стремятся разрешить извечный вопрос о смысле своего существования, добиться счастья для всex.

Как представитель старого поколения (я родился на рубеже прошлого и нынешнего веков) я пропитая скептицизмом и недоверием, выработанными у меня индивидуалистическими формами общественного правления, которое не считает человека существом достойным уважения и рассматривает большинство людей как создания низшего разряда, которые не способны овладеть секретами интеллектуальной деятельности. Кoгдa я называю себя человеком старого поколения, то не хочу сказать, что принадлежу к фаланге недостойных индивидуумов, преступная инертность которых служит воле тех, кто ими управляет. Все же я стараюсь хотя бы духовно преодолеть те опасности и трудности, которые создает во имя морального развращения общества существующий правительственный режим, чтобы когда-нибудь получить привилегию жить под лучами солнца в мире будущего, где человек полностью является хозяином своей большой судьбы.

Я хотел бы многое рассказать вам о том мире, в котором мне приходится жить, если бы соблаговолили ответить мне на это письмо. Если вы напишете мне хоть одно слово привета, это преисполнит меня благодарностью. Большое спасибо.

Ваш Е. Ф. Лабруна. Монтевидео, Уругвай".

Что-то помешало нашему общению. На свое письмо в Монтевидео я не получил ответа.

...Кажется, я рассказал все, что касается создания повести, все, о чем меня постоянно спрашивают и в письмах, и при личных встречах, все, что, считал, будет интересным всем прочитавшим повесть, рассказал, о чем думал, чем жил этот год, первый год на новых рельсах, в новом жизненном седле, первый год после выхода в свет "Всем смертям назло...".

Пожалуй, осталось последнее. Как после всех мытарств и перипетий повесть очутилась на редакторском столе журнала "Юность".

Тарас Михайлович Рыбас позвонил вечером, отрекомендовался ответственным секретарем -писательской организации (о существовании которой я до того момента не подозревал), сказал, что прочитал в газете статью обо мне, и предлагал встретиться в помещения отделения Союза писателей, познакомить с местными литераторами и поговорить о предполагаемой публикации повести в журнале. Я принял приглашение и с нетерпением ждал следующего дня и встречи.

"Подумать только! Я мыкаюсь по столичным журналам и издательствам (потому что других не знаю) со своей работой, а рядом, в одном городе живут настоящие, живые писатели, ходят по тем же улицам, ездят в тех же трамваях и автобусах, люди, которые могут посмотреть мой труд и по крайней мере квалифицированно определить, есть ли толк в моей писанине, или все это никому не нужный бред", - думал я той ночью.

Предстоящая встреча пугала и радовала. Скрученная в трубочку рукопись в хозяйственной сумке несла Рита и нетерпеливо теребила меня:

- Слушай, а о чем же мы с ним говорить будем? Это ж писатель!

Мой лоб покрылся испариной, я замедлил шаг (а может, вернуться, отложить на завтра?), но желание внести ясность в наболевший и надоевший, вопрос о возможности публикации повести подстегивало, и мы, робея и надеясь, подходили к зданию областной библиотеки, где в то время в пюлуподвальном помещейии размещалось Луганское областное отделение Союза писателей Украины.