Токарева Виктория
Немножко о кино
Виктория ТОКАРЕВА
НЕМНОЖКО О КИНО
Рассказ "День без вранья" прочитали все и сразу. И предложили мне свои услуги - все и сразу. Я получала множество писем от читателей с предложением руки и сердца, в основном такие предложения шли от солдат сверхсрочной службы и от заключенных.
Из тюрьмы пришло письмо от некоего Вани, который убил в драке двоих. К письму он присовокупил рассказ следующего содержания: на лесоповале валили дерево, на котором было гнездо ласточки. Ласточка реяла над деревом и кричала. Автор был исполнен сочувствия к ласточке, однако смог убить в драке двоих.
Я заметила: жестокие люди сентиментальны. Видимо, это подтверждает пословицу: каждая палка имеет два конца.
Рассказ был подписан так: "Иван Тихонов, он же Глыба, он же Солженицын".
Киностудия "Мосфильм" заключила со мной договор и приторочила двух режиссеров. Это были выпускники ВГИКа Андрей и Володя.
Андрей - сын знаменитых кинематографистов. Но его мама к этому времени сошла с экранов. Отец терял былое могущество. Андрея называли "Тени забытых предков". Он был худой, грыз спички. Сидел, как правило, ссутулившись, нога на ногу, заплетя ноги в косу. И никогда не знал, чего он хочет. Это было мучительно.
Второй режиссер, Володя, начинал спиваться и думал только об одном: когда мы закончим говорильню, можно будет одолжить трешку и купить бутылку портвейна в соседнем магазине и тут же возле магазина ее выпить.
Володя сидел с отсутствующим видом и грезил наяву. Это был человек хрупкой душевной конструкции, очень ранимый, и однажды, когда с ним неправильно поговорили на киностудии "Ленфильм", пытался повеситься в поезде по дороге в Москву. Об этом сообщили в институт. Ректор ВГИКа вызвал Володю и участливо с ним беседовал: чего-де не хватает, какие пожелания? Володя бодро отвечал, что все в порядке, лучше не бывает. Страна идет к коммунизму, и он вместе со страной.
Володя рассказывал об этом в лицах и очень смешно изображал себя и ректора. Видимо, ему необходимо было вышутить эту жутковатую страницу в своей биографии, размыть ее насмешкой.
Где ой сейчас, я не знаю. Я даже не знаю, жив ли он...
А тогда мы мучительно бились над вариантом сценария, и это действие было похоже на то, как трое людей пытаются войти в дом, но ключ не подходит к замку.
Отец Андрея, хоть и терял свою мощь, какую имел при Сталине, все еще держал студию в кулаке. Он призвал к картине двух самых сильных комедиографов и приставил их, как нянек к неразумному дитя. Один художественный руководитель. Другой - Доработчик сценария. Они должны были, как два вола, вытащить завязший воз.
Меня познакомили с Доработчиком. Ему тридцать семь лет. Он чем-то напоминает моего рано умершего отца. Я даже знаю чем: выражением лица. Как мужчину я его не увидела. Он прошел мимо моего женского сознания. Скорее как отец. Учитель. Маэстро.
Я стала ходить к нему домой, дорабатывать сценарий. Я живу на Таганке, семнадцать минут до Кремля. От его дома до моего - пятнадцать минут на троллейбусе. И пять минут пешком - до подъезда. Время для работы назначил он: десять часов утра. Я приходила без опоздания, была дисциплинированной, чем выгодно отличалась от предыдущих соавторов. Предыдущие соавторы опаздывали и пили водку. Один из них имел вредную привычку трясти ногой. Это отвлекало, мешало сосредоточиться.
Я не пила водку, не трясла ногой и приходила в точно назначенное время. Звонила в дверь. Мне открывали.
Квартира была огромная, с широким коридором. В недрах квартиры шла своя жизнь - жизнь большой семьи, поставленная на широкую ногу.
Его комната узкая, как купе. Кушетка, низкий стол, на столе пишущая машинка. Мы садились друг против друга, и я застывала, зажатая как в гипс своей бездарностью.
Мой рассказ существовал не сюжетом, а иронической интонацией, которую непонятно как перевести на экран. Шукшин говорил: "Чем хуже литература, тем лучше кино". И наоборот. Доработчик тоже не знал, как управляться с чужим миром. Мы сидели друг перед другом, мучились. Я - больше, он - меньше. Для меня этот сценарий был началом начал, мое будущее и настоящее. Это был мой ребенок. А для него - чужой ребенок. К нему тоже хорошо относишься, но не так, как к своему.
Вариант сценария, который мы слепили с Володей и Андреем, напоминал груду кирпичей. Надо было из этого выстроить дом.
Доработчик - мрачный, молчаливый, погруженный в себя человек. Он сидел передо мной, искал ключ к сценарию.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу