Виктория Токарева - Немножко о кино

Ровно в час дня открывалась дверь кабинета, и жена Доработчика объявляла:

- Идите кушать...

Жена не старалась нравиться: какая есть, такая есть. Была естественна, как ребенок или как собака. Я ее любила. И Доработчика любила.

- Тебе какое мясо? - спрашивала жена. - Темное или белое?

Я металась мыслями. Хотелось назвать кусочек похуже, чтобы лучший достался хозяевам.

- Темное, - говорила я.

И передо мной ставили тарелку с индюшачьей ногой. Самая вкусная часть. Я обводила всех глазами и спрашивала:

- Вы всегда так едите?

Все смеялись. Им нравилось мое восприятие. Они как бы наново видели свою жизнь моими восторженными глазами. И казалось в эту минуту, что все прекрасно: дом полной чашей, любимый труд, все живы-здоровы, ничего не угрожает и нет трещин-пропастей, куда может свалиться все-все...

Мы писали сценарий, и остальное нам было неинтересно. А жизнь продолжалась тем не менее.

Из другого города приехал друг Доработчика, и по закону гостеприимства его надо было вести в ресторан.

- Пойдешь с нами? - спросил меня Доработчик.

- Прямо так? - растерялась я. На мне был черный рабочий свитер и узкая юбка. Джинсы еще не вошли в моду.

Жена принесла мне свои украшения: крупные бусы из янтаря и серебро. На черном фоне это смотрелось торжественно.

- А ты? - спросила я.

- А у меня еще есть, - успокоила жена. - У меня полно. Я из Индии привезла.

Мы отправились вчетвером: друг, я, Доработчик с женой.

В ресторане за соседним столиком гулял какой-то коллектив. Мы с Доработчиком смотрели, как они веселятся, и узнавали своих героев. Вот эта толстая - завуч. А этот молодой и спортивный - учитель физкультуры. Мы не могли выйти из атмосферы сценария, невольно продолжали сочинять. Вымысел и реальность переплелись между собой, как томатный сок с водкой, образуя новый напиток "Кровавая Мэри".

Позже я заметила: Доработчику было неинтересно жить. Ему было интересно только работать, и он замещал жизнь работой. А я находилась в той поре, когда успех и слава казались мне самыми важными наполнителями жизни. И все шло в этот костер.

Состояние творчества само по себе мне всегда было очень интересно. А здесь я как бы умножала свои способности на его. Как ветер и огонь. Такое сочетание может поджечь любые пространства.

Объединять тела - это счастье. Но объединять воображение...

Мне казалось тогда: я могла бы жить в любых плохих условиях, спать под лестницей, как Пиросмани, только бы сочинять вместе, глядеть в его желтое пористое лицо и улететь в выдуманную жизнь, как на дельтаплане. Результат нашего труда мог быть менее интересен, чем процесс. Но процесс...

Жена не была задействована в сценарий, значит, ее как бы не было. Она попадала на задворки главной жизни.

Жена тихо пожаловалась мне, что старше Доработчика на девять лет. Она показала мне ладошки с растопыренными пальцами, из которых один подогнула. Я посмотрела на девять пальцев, потом на ее лицо и сказала:

- Это ни при чем. Главное знаешь что? Красота родных лиц.

Жена подумала над сказанным. В самом деле: родное лицо всегда кажется красивым. Ей это понравилось, и она глубоко кивнула головой.

Доработчик пригласил меня танцевать. Положил свою квадратную ладонь на мою спину. Наши лица оказались примерно на одном уровне. Его губы напротив моего носа. Мы медленно двигались в танце, и когда музыка кончилась, он торопливо поцеловал меня в нос. Это было что-то новое в нашем соавторстве. Вторгался другой, параллельный мир. Прозвучала грозная нота. Мое сердце соскочило с петель, сделало сальто-мортале и поплыло, как в глицерине, куда-то вниз, в район солнечного сплетения, в то место, где, говорят, живет душа. Надвигался другой, невыдуманный мир, именуемый ЛЮБОВЬ. Хотя любовь это самый выдуманный мир. Самая большая выдумка человечества.

Я закусила губу, чтобы вытерпеть все, что происходило внутри меня с моим сердцем и душой, и так вот, с закушенной губой, вернулась за стол.

Доработчик с вдохновенным лицом поднял свой бокал - в нем была минеральная вода - и предложил выпить за любовь. Я подняла свой бокал с красным вином, друг - рюмку с коньяком. Кстати, я забыла о друге, он был красивый, просто красавец. Но он был совершенно ни при чем.

Жена в это время стала ложечкой вычерпывать черную икру на хлеб, потом закрыла другим кусочком хлеба и завернула в бумажную салфетку. Она все время помнила о своем восьмилетнем сыночке и мечтала принести ему вкусненького. Любовь ее как-то не интересовала. Любовь - нечто умозрительное. А сыночек - реальное.