Виктория Токарева - Немножко о кино

Я приходила на съемки и видела с ужасом, как мир, выстроенный на бумаге нашим воображением, вытесняется миром Алеши И. Вроде похоже, а не то. Какая-то грубая подделка.

Я стою на съемочной площадке, онемев от горя. Жена Алеши продирается сквозь массовку, держа в руке апельсин. Это маленькая женщина с челкой, похожая на школьницу.

- Алеша... - стонет она. - Съешь апельсинчик.

- Не мешай, - прошу я. - Ты что, не видишь, у него эпизод не выстраивается...

- Отстань со своим эпизодом, - не глядя, говорит жена. - Он умрет, у меня дети сиротами останутся. Алеша, съешь апельсинчик...

Она любит своего Алешу, хотя я не понимаю, как можно любить кого-то, кроме солнечного Доработчика.

Однажды вечером мне позвонила домой его мама и сказала:

- Он ушел в ресторан "Украина"... Если хочешь, можешь присоединиться. Просто он к тебе не дозвонился и поручил мне.

Я бросаю трубку, чтобы не терять времени.

Сегодня день моего рождения, и у меня в доме гости. Из Ленинграда приехали сестра и мама, собрались подруги.

Я вышла из комнаты. Все решили, что я вышла на кухню, чтобы проверить утку с яблоками, и через минуту вернусь.

Но через минуту я уже неслась на такси в ресторан "Украина".

Он сидел у окна. Я увидела его медальный профиль. Подняла с земли мелкий камешек и метнула в окно. Камешек чиркнул по стеклу. Он повернул голову и увидел меня.

Я всегда рисовалась ему чистой интеллигентной девочкой с литературными способностями, и вдруг - под окнами гостиницы, как "девушка по вызову".

Он встал. Вышел. Пошел навстречу.

- Ты что здесь делаешь? - Его глаза стали круглые.

- Мне твоя мама позвонила, - объяснила я. - Я подумала, может, тебе это будет приятно...

Потом эта фраза вошла в его фильм: "Может, тебе это будет приятно..."

- Мне очень приятно, - отозвался он. И повел меня за стол.

За столом его друзья. Один - без ноги. На костылях. Но никакой ущербности. Подумаешь, без ноги... Все остальное цело. Больше из этого застолья я ничего не запомнила.

Он провожает меня на своей машине. Значит, не пил.

Мы заехали во двор. В нем накопились слова, но он сдержан. Он говорит:

- Как хорошо, что ты есть. Такая...

Я выхожу из машины. Сверху небо. Внизу земля. И я, такая.

Я слышала за свою жизнь много слов, но эти были самые наполненные. А может быть, это я была самая1 наполненная...

Работа идет мучительно, но всему бывает конец. Фильм снят. И закрыт. Не потому, что плох, а потому, что наступал период душного застоя.

Пришли новые времена. Тихие. Не сажают, не выгоняют. Просто закрывают фильмы, останавливают книги, рассыпают набор.

Могли бы пригласить меня и Доработчика в какой-то кабинет, сказать: "Вы долго работали, но вы работали не туда. Нам надо вправо, а вы - влево. Ваш герой учитель. Живет один день в году без вранья. А что же он делает остальные триста шестьдесят четыре дня? Врет? Что же это за учитель такой и чему он может научить подрастающее поколение? Извините, но подрастающее поколение нам дороже вашего таланта. Их, подрастающих, много. А вы - одна. Вы, конечно, сочиняйте что хотите, но мы будем печатать и сочинять только то, что нам подходит. Мы - государство. У нас такая функция, государственная".

Но никто нас не вызвал. Ничего не говорил. Просто где-то прошел слушок, что нас закрыли. И даже нельзя понять: сплетня это или правда. И выяснить не у кого. Тихо так... Тактично. Подло.

Я звоню к нему домой. Подходит жена.

- Наш фильм закрыли, - глухо сообщаю я жене. - Что делать?

- Плачь и вытирай слезы на кулак, - советует жена. - А что еще делать?

Я кладу трубку. В самом деле: что можно сделать одной против государства? Ничего. Только плакать и вытирать слезы на кулак.

Лавина не тронулась с места. Мне это показалось. Фильм закрыт. Результат равен нулю. Зачем мы встретились и работали? Зачем он спел песню "Вот возьму и повешусь"?.. Считается, что все в жизни бывает зачем-то... А оказывается, все - хаос. Ни за чем.

Есть такой старославянский глагол: похерить. Это значит - перечеркнуть крест-накрест.

Итак: мой договор на "Мосфильме", Володя и Андрей, надежды, встреча с Доработчиком, вальс в красной комнате - все это надо похерить и похоронить. Я забрасываю землей все воспоминания и надежды, как немцы во время войны забрасывали раненых, но живых людей, а они там шевелились и даже вылезали из-под земли.

Я забросала землей и пошла работать на телевидение штатным сценаристом. Программа затеяла серию из жизни замечательных людей. Замечательными считались люди, которые участвовали в построении социалистического общества или присутствовали при этом, как Джон Рид, например.