Софрон Данилов - Бьётся сердце

Авксентий не женился, прожил свой век в семье родной сестры — той самой, что была матерью Лэгэнтэя Нохсорова. Мальчика Лэгэнтэя он вынянчил на своих руках.

Старая-престарая история, похожая на сказку. А ведь всё здесь происходило, в Арылахе. И Авксентий, оказывается, ещё жив-здоров. Вот чудеса!

Пока Майя, энергично работая палками и поглядывая на беспокойного Гошу Кудаисова, размышляла таким образом, колонна пересекла долину и двинулась к нависшей над аласом высокой круче. Приумолкли песни и разговоры, только мерный скрип да облачка пара над побелевшими от инея шапками.

У крутояра сделали короткий привал. Ребята поглядывали на утёс с лихостью, девочки опасливо отводили глаза.

— По-одъём! — сложив ладони рупором, скомандовал Сергей. — Идти всем «ёлочкой»… Ребята помогают девушкам, за каждую отвечают головой!

На крутизне он подождал Майю, протянул ей свою палку — так она и взобралась, на буксире. Бамбуковая палка, за концы которой они держались, прочно соединяла их. У Сергея была сильная и надёжная рука. Спокойно, без рывков, шаг за шагом, вверх и вверх…

А вот и вершина! Часто дыша, Майя прислонилась спиной к кривой берёзе. Весь родной алас из края в край — с лесами его и сопками, белыми, как хребтовина песца, с едва заметней под снегом ниточкой замёрзшей речки Таастах, с островком деревни, накрытой шапкой тумана, — всё это, подёрнутое сизой изморозью, являло картину, от которой захватывало дух. Вот награда тебе за храбрость!

— Ай-ай! Несчастье! — вдруг раздался вопль. Кричала Нина Габышева.

Беда оказалась невелика. Вниз по склону, только что преодолённому, неспешно скользила оброненная лыжа. Словно решив проделать весь путь назад самостоятельно, а если ничего особенного не приключится, так и воротиться в Арылах, лыжа жёлто-лаково поблёскивала на снегу, вслед ей понеслось улюлюканье, смех.

— Лови!..

— Держи-и…

— Ой, ужас! Как же я теперь с одной лыжей?!

— В погоню!

Кто-то сорвался вниз, чертя сумасшедшую кривую по склону крутояра, помчался лыже наперерез. Это был Аласов. Снежная пыль, радужная на солнце, клубилась следом за ним. Молодец, догнал всё-таки!

«Надо же, каким красивым может быть человек в полёте!» — с невольным восхищением подумала Майя.

И тут же услышала свои слова, повторённые вслух.

Это было так неожиданно, что Майя испугалась: уж не стала ли она выбалтывать мысли?

Нет, это не она сказала. Неподалёку — как всегда вместе — стояли «двойняшки», Нина Габышева и Вера Тегюрюкова.

Нина это произнесла…

Широко раскрытые, обо всём забывшие глаза. Девушка подалась вперёд, словно хотела кинуться вслед за Аласовым, рука намертво вцепилась в плечо подруги:

— Вот он, сокол… Красивый… смелый…

— Тише, Нинка, тише… с ума сошла, — предостерегающе дёргала её Вера.

Но та твердила, будто в забытьи:

— Сокол… мой сокол…

Майю всю передёрнуло: этого ещё не хватало! Мало того, что из-за Серёги Аласова сходит с ума Степанида, плетёт свои неуклюжие петли Надежда Пестрякова… А тут девочка, совсем ребёнок: «Сокол мой»… Об учителе своём, о человеке, который ей в отцы годится!

Майя уже не смотрела вниз, история с лыжей стала безразлична ей. И вообще, куда как противна вся эта неприличная бабья возня вокруг холостого учителя! Все потеряли голову, даже девчонок включая. Этакий Дон-Жуан, пожиратель женских сердец объявился в наших краях…

Противно!

Совершенно напрасно пошла она в этот поход, когда столько дел дома, хозяйство запустила, гора нечитаных книг лежит…

В полдень впереди по курсу замаячили знакомые купы берёз. Под берёзами можно было различить сани с лошадьми, группу людей. Недалеко от старого кладбища сняли лыжи, построились в колонну по трое, Саша Брагин вынул из чехла знамя.

Медленно, пробивая дорогу в снегу, колонна двинулась к могиле Лэгэнтэя Нохсорова. И так же тяжело, под стать этому движению, пробивалась вперёд старая песня — гимн тем, кто жертвовал собой во имя «царства свободы».

Вытянувшись струной, стоял впереди заиндевевший на морозе дед Лука, за ним сгрудились фермерские — доярки, усатый фуражир, детишки. На санях поодаль, свесив ноги в мохнатых унтах, сидел старец Авксентий, древний, иссохший до кости.

У могил строй рассыпался. Принялись разгребать снег, пошли в ближний лесок добыть свежей хвои на венки.

Аласов не раз бывал на старом кладбище. Тут был похоронен его отец. Неподалёку от могилы Лэгэнтэя Нохсорова высились два снежных холма с пирамидками: один — Семёна Кымова, геройского арылахского председателя, другой — жены старого учителя, Ааныс Левиной, погибшей по дороге в больницу… Старик Левин вчера вечером пришёл к Аласову, дал ему две свежие алые ленты: «Прикрепи там к пирамидкам. Скажи, что всё в порядке. Обезножел я немного, трудно ходить. Но приду… Скажи там ей».