Софрон Данилов - Бьётся сердце

— Нет, Всеволод Николаевич, никак не могу. Мой привет передайте…

— Ну-ну, — сказал Левин и ещё раз пристально взглянул ему в лицо. — Ну-ну…

Приподняли шляпы.

— Заходите, пожалуйста, Всеволод Николаевич, гостем будете… Проходите…

Пока Левин возился у порога, Саргылана нырнула в свою комнату, а Майя успела привести себя в порядок, поправить причёску. Только заплаканные глаза выдавали её. Но старик, кажется, ничего не заметил.

— Незваный гость, как известно, хуже татарина… Однако из всех чингисханов я самый смирный… Если какой ясак потребую, так разве что тарелку супа. Моя Акулина по гостям поехала, так что я сирота.

— В один миг! Саргылана Тарасовна, выбирайся сюда, поухаживай за гостем, пока я на кухне…

Делать нечего, Саргылане пришлось показаться.

— А, Саргылана-детка…

Левин причёсывал свои пышные усы. В какое-то мгновение Саргылана перехватила в зеркале его внимательный взгляд. Захолонуло внутри: «Знает! Если спросит — умру со стыда». Что-то он ей говорил, она отвечала, ничего толком не понимая.

— Что вы сказали, Всеволод Николаевич?

— Говорю, грех мой великий — до сих пор не побывал у вас на занятиях. Не везёт человеку: у вас урок — я занят, а свободен — у вас уроков нет. Но даю честное пионерское — как один тут мой старый друг говорит, — исправлю ошибку в ближайшие дни. Пустите на урок?

— П-пущу… — едва промолвила Саргылана.

— Ох-хо-хо… — Всеволод Николаевич поудобнее уселся в креслице, жестом пригласил девушку устраиваться рядом. — Меня нельзя не пустить. Потому что этих самых ребят, которых вы теперь учите, я самолично, коллега дорогая, четыре года пестовал… Вам, педагогам-предметникам, и не понять всей психологии учителя из начальных… У нас ученики — вот уж подлинно дети. Пока ведёшь эту малышню от первого до четвёртого, сроднишься с ними, как с собственными. Что там в шестом Алеша Баскаров поделывает? Не шалит?

Уж этот Алёша Баскаров! Вот кто доставил Саргылане хлопот — щекастый такой, с петушиным хохолком. Алёшин хохолок на уроке — вроде флюгера в ветреную погоду, туда-сюда, туда-сюда…

— Ой, шалит, Всеволод Николаевич! Но очень способный мальчик…

— Верно. Способности у мужика имеются. И знаете, Саргылана Тарасовна, от этого и шалун он. Быстрее всех решит задачку — и давай вертеться. Горе от ума. Нагружать его постоянно — другого выхода нет. А как там Таня Павлова?

Саргылана поморщила лоб, пытаясь вспомнить.

— Да Таня же! Косички крючочками, бровей вовсе нет. На зайчонка похожа…

В памяти стала прорисовываться девочка с бледным остреньким личиком, действительно две косички вверх, неизменно тёплый платок на плечах, каждое слово клещами из неё тащишь.

— Да… Есть такая. Робкая девочка…

— Обратите на неё, Саргылана Тарасовна, особое внимание, — попросил старик. — Семья у неё исключительно трудная. Без матери растёт…

Саргылана одним ухом слушала его, а другим ловила каждый звук за окном. Добрую половину из тех, кого называл старый учитель, она, честно говоря, просто не помнила. Не знала и не узнает теперь никогда… Тем не менее она старательно кивала, а в одном месте даже засмеялась, поддержав шутку. На её смешок из кухни выглянула Майя Ивановна и, ничего не сказав, снова скрылась.

— Дайте мне расписание своих уроков, Саргылана Тарасовна. На следующей неделе я побываю у вас, послушаю московскую коллегу. Договорились?

— Договорились…

Боже, что я говорю! О чём мы можем договориться, если за той дверью чемодан собранный стоит! Стыдно, стыдно! Улыбаешься, поддакиваешь, и в каждой твоей улыбке — ложь.

— Обедать! — позвала Майя Ивановна. За столом она спросила: — Что это вы так оживлённо обсуждали без меня?

— Мой предстоящий визит к Саргылане Тарасовне на урок… Приглашает на будущей неделе.

— Вот как!

Саргылана уткнулась в тарелку.

— Всеволод Николаевич, я… — Майя смешалась, не зная, продолжать ли. — Вы не обидитесь, если я сейчас вам… глупость скажу?

— Майечка, дорогая, — запротестовал гость. — Что за придворные церемонии со стариком?

Свечерело. Машина не появлялась, за окном было тихо. Саргылана поняла: не приехал шофёр. Ну и пусть! Майя отметила про себя: ожила девочка.

После обеда они удобно устроились в креслицах перед горящей печью. Свет мягко очерчивал их лица, руки старика, протянутые к огню.

Майя продолжала:

— Часто слышишь: молодым сегодня не понять давние года… И верно! Но вы, люди старшего поколения, вы-то понимаете, почему молодые не понимают?.. Уф, запуталась — «понимаете», «не понимаете»…