В. Яковлева - Ради жизни на земле (сборник)

— Я есть капитан… капитан, — говорил он, стуча кулаком в грудь. — Я дзенькую, товарищи!

Их окружили освобожденные, и через несколько минут недавние узники качали советских бойцов. Орден, которым польское командование наградило советского танкиста за освобождение Варшавы, напоминает теперь о тех далеких днях.

О том, что было в тот день дальше, говорится в скупых строках наградного листа: «…Умелым действием товарища Кривенко разведывательный взвод дерзко овладел городом и удержал его до подхода главных сил. При этом уничтожил пушек — 10, бронетранспортеров — 8, автомашин с военным грузом — 30 и 800 фашистов».

10 февраля 1945 года находящийся в засаде танк Кривенко был атакован группой танков противника. Экипаж не струсил, принял неравный бой. При этом уничтожил два вражеских танка и до взвода пехоты противника.

Товарищ Кривенко достоин правительственной награды — присвоения звания Героя Советского Союза».

— Как это случилось? — спрашиваю я его. Вы об этом ничего не рассказывали.

— А чего тут рассказывать? — говорит Иван Илларионович, словно отмахиваясь. — Как поляков освободили, один танк пошел их сопровождать в Люблин, а тот, который был у нас в засаде, передал нам по рации, что видит, как в направлении к городу движется немецкая танковая дивизия. Ну я поставил машину тоже в засаду, и когда подошел авангард фашистской колонны, мы ударили. Две передних «пантеры» подбили сразу. Пехоту косили из пулеметов. Так и держали дорогу, пока не подошел наш моторизованный корпус…

Для этого человека героизм — норма. Ничего удивительного и героического не видит Иван Илларионович и в том, что его танк вошел в пригород Берлина — Шпандау первым, когда немцы спокойно разгуливали по улицам, работали магазины, кинотеатры, и никто не подозревал, что в городе русские; и в том, что в ночь перед последним наступлением на Берлин он один блокировал выход вражеских танков из Шпандау и поджег в неравном поединке «пантеру», а ствол могучего «тигра» метким выстрелом согнул в дугу; и в том, что разогнал в городском саду какое-то фашистское подразделение и раздавил там более сорока автомашин.

— В разведке всякое бывает, — спокойно говорит Кривенко и неожиданно добродушно улыбается. — На фрицев мы страху нагнали конечно, это дело ясное. Да ведь и сами поволновались.

Километров пятнадцать гнали по Шпандау, потом какого-то фашистского майора затащили на улице в танк. Он нам сказал, что это уже Берлин. Мы не поверили. А он глаза таращит, одурел с испугу. Тут и мы, признаться, заробели: наши еще к пригородам приближаются, а мы у фашистов в самом логове. И приятно, знаете, и страх малость берет. Командир наш, Масаев, свободно по-немецки разговаривал, это помогло нам сориентироваться…

Иван Илларионович на минуту замолкает, лицо его становится задумчивым.

— Убили его у самого рейхстага, — вздохнул Кривенко. — Высунулся из люка на него посмотреть, а тут «юнкерсы» сзади налетели… Я погнал танк по прямой, потом резко рванул машину влево. Если бы продолжал идти прямо, не сидел бы тут сейчас с вами: на этой прямой три бомбы рядом легли.

Двадцать четыре года прошло. У Кривенко семья, три дочки растут. А сам он преподает в училище механизации— в том самом «Октябрьском», из которого сбегал в 41-м на фронт… В год празднования 20-летия Победы над фашистской Германией Иван Илларионович был на торжественном параде войск в Алма-Ате, стоял рядом с другими прославленными воинами, защитившими Родину в жестоких боях с фашизмом. Он гордится ценным подарком министра Обороны СССР Маршала Малиновского — золотыми часами с дарственной надписью…

— Как будем встречать День Победы, гвардии старший сержант? — шутливо спрашивает его весной директор училища механизации Елин. — Выступишь?

— Наша победа нынче в поле, — отвечает Иван Илларионович. — Сеять ребята будут. А выступить — что ж, оно можно.

Прост он, правдив и скромен, как все мужественные и сильные люди.

В домашнем архиве учителя казахской средней школы села Казгородок Муташа Сулейменова хранится небольшая, изрядно потрепанная тетрадь. Давайте заглянем с разрешения автора в этот фронтовой дневник наводчика, а впоследствии командира расчета 45-миллиметровой пушки, и вспомним вместе с ним, как все было.