Руслан Белов - Бег в золотом тумане

…Идешь, пот градом, рюкзак то вдавливает в тропу, то тянет в обрыв. А как поднимешь глаза к небу, и увидишь белоснежную вершину… сердце заходится от счастья! Эта красавица не сразу подпустит к себе! Не надейся! Она позволит приблизится только тогда, когда поймёт что имеет дело с упрямым и волевым человеком!

Вот и сейчас заснеженный Гиссарский хребет резко делит небосвод.

Чуть в стороне от перевала застыл над пропастью висячий ледник.

Легкий, холодный ветерок, струящийся с гор, вселяет сомнение в наши, много испытавшие за последние дни, сердца.

"Может быть, надо было идти через Хоки? Снега столько же, но там грунтовка и я знаю каждый ее изгиб, — думал я.

А здесь, судя по всему, ни одной отары не прошло".

Наверняка об этом думали все. Но отступать никто не собирался. Все знали — стоит расслабиться, и мы окажемся в Душанбе у своих разбитых корыт.

Глядя друг на друга, мы собрали нервы в один комок и продолжили путь. Житник, то и дело оборачиваясь, разговаривал с Наташей.

Серега любовался окрестностями. Я не просто шёл, а собирал вешенки. Хотел угостить Лейлу и Наташу грибным супом.

Когда Юрка стал говорить Наташе, что в опасных местах следует идти, держась за хвост ишака, я вспомнил одну из своих полевых историй. Сгорая от желания скорее рассказать ее, я подобрался к ним поближе.

— Однажды, на Майдане, — начал я, — золотоносном рудопроявлении невдалеке от Кумарха, мне посчастливилось найти отставшего от отары барана. Понятно, — что с воза упало, то к геологу попало! Долго я за ним гонялся! Наконец, с пятой или шестой попытки, поймал. Веревки, чтобы поводок ему сделать, не было. Так я, сидя на баране, вытащил из капюшона штормовки тесемку, обвязал ею, снятую с рюкзака застёжку, и надел упрямцу на шею, чтобы не бегал больше самостоятельно. Повернул его на тропу и ногой под зад ударил. Баран — ни с места! Поздно уже, вот — вот светило закатится, а он, как дерево. Довёл меня до истерики. Я его прутиком по спине, по яйцам…

Наконец тронулись, но со скоростью километр в час. Делать нечего, — смирился я с его медлительностью, тем более луна выкатила, светло стало. Иду о шашлыке мечтаю, А скотинка впереди трусит… Неспешно так, задумчиво. Оглядывается по сторонам, цветочки кушает… И вот уже лагерь вдалеке появился — километра полтора до него по тропе через закрепленную осыпь. Уклон крутой, — градусов 45, и тянется прямо к обрыву. А там сланцы на поверхность выходят. Есть такие осыпи из мелочи остроугольной, суглинком слегка сцементированные. Упадешь — зацепиться не за что. Не разобьешься, но живого места на коже не будет.

Тропа хорошая, иду смело! И вдруг слышу, — в лагере музыка во всю мощь заиграла. Шофер со студенткой Кларой танцы устроили! Я их предупреждал: если кто — то в маршруте — в лагере должно быть тихо! У нас в экспедиции один геолог погиб так. Дополз покалеченный, почти до лагеря, кричал, но никто его не услышал.

Так вот, я разозлился, потерял бдительность, оступился — и вниз! Всё! За одно мгновение жизнь перед глазами прошла!

Неожиданно, мое продвижение к мучительной, безвременной смерти резко замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. Посмотрел вверх, а барашек — маленький такой, килограммов двадцать без шкуры, на шашлык хороший не хватит, как стоял на тропе, так и стоит, родной. Лишь дернулся немного, когда веревка под тяжестью моих ста двадцати килограммов до отказа натянулась. Полежал я с минуту на склоне, дух перевел. Потом подтянулся по этой веревочке, сел рядом со спасителем, обнял за шею, погладил нежно. До сих пор его запах помню — родной такой, надежный. Растрогался, разговаривать с ним начал. "Прости, — шепчу, — брат, за былую грубость!

Хочешь, я тебе имя красивое придумаю?"

Своё обещание сдержал — "Незабудкой" его назвал. Долго я не давал разрешения на съедение моего спасителя. Только через месяц, со слезами на глазах, на день рождения Клары мы сделали из "Незабудки" шашлык…

Через несколько часов, мы подошли к подножию перевала. Здесь долина разветвлялась на две, идущие параллельно южному склону Гиссарского хребта. То здесь, то там ущелья и бегущие по ним ручьи разрезали остатки, сошедших зимой, лавин. Их было необычайно много для этого времени года. Да и понятно — прошедшая зима была суровой и богатой на снегопады.

Одна из таких лавин оказалась на нашем пути. Под ней, в промытом тоннеле бешено клокотала вода. Мы осторожно шли по самой середине снежного моста. Внезапно послышалось тарахтение вертолёта. Все замерли…