Ирина Гуро - Песочные часы

Она, очевидно, имела в виду мое вызволение из «Викинга», так я понял.

И очень удивился, когда Альбертина пригласила меня к столу, роскошно, не по нынешнему времени, накрытому. Посредине него красовался мой любимый яблочный торт с воткнутыми в него тонкими разноцветными свечками…

Альбертина скрылась в свою комнату, а я сидел перед всем этим великолепием и смотрел на торт, как баран, получивший телеграмму.

Альбертина появилась в веселеньком платье в белый горошек.

— Зажги все свечи, Вальтер, — продребезжала она. — Неужели ты и это забыл? Сегодня же твой день рождения!

«Моего рождения?!» У меня вовсе выскочила из головы дата, указанная в паспорте Вальтера Занга.

— Как это мило с вашей стороны, фрау Муймер! — с облегчением вздохнул я и заткнул за воротник салфетку, накрахмаленную, как в лучшие времена.

В газетах появилась новая аллегория: аллегории и ссылки на древних были по-прежнему в большой моде.

В психологическом отношении, оказывается, внезапно обнаружилась «ахиллесова пята немецкого солдата»! Наметились «большие психологические прорывы». Припомнили, что тяжелые бои на Сомме и на Эне за так называемую «линию Вейгана» тоже вызывали подобные «психологические феномены».

В связи с этим из уст в уста, — а где-то ее и читали, — передавали статью из женевской газеты о Красной Армии.

Военный обозреватель писал, что мужик эпохи царизма носил оружие как неизбежное зло, а красноармейцу хорошо объяснили, что сражаться за социалистическое отечество является для него честью. И — что всего значительнее — он призван выполнить интернациональную миссию: «Коммунисты очень ловко сумели превратить Красную Армию в своего рода огромную школу для распространения своих идей…»

Статья получила широкую аудиторию благодаря своему серьезному тону и объективным суждениям, не присущим официальной прессе.

Особенно пугающе звучало для обывателей утверждение, что командный состав Красной Армии знает иностранных стратегов, что даже в Германии специальные издания для офицеров генерального штаба не имели такого распространения, как в Советском Союзе. А методы молниеносной войны известны русским еще со времен Клаузевица, не говоря уже о фон Шлиф-фене и Кохенгаузене.

Не утешали и выводы статьи о том, что мужество— не только стихийное качество русских, но плод усиленной тренировки тела и духа.

Все эти суждения и слухи накладывались, словно калька на карту, на обстановку катастрофы в городе. Хотя на разборку развалин выгонялось поголовно все население, это мало что давало, потому что новый день означал новые разрушения. От авиации меньше всего страдали промышленные предприятия, а более всего — жилые кварталы.

Но и это не было главным. Главное заключалось в том, что наступление русских стало последовательнопобедным.

Листовка, которую я привез из Гамбурга в виде образца на линолеуме, — наш товарищ, модный сапожник с набережной Альстера, мастерски заделал ее в мой каблук, — представляла собой письмо пилота из отряда дальних разведывательных самолетов.

В перехваченном письме воздушного аса и партайгеноссе, после нелестных эпитетов по адресу Геринга, заявлявшего клятвенно, что никогда в небе над Германией не появится вражеский самолет, следовали трезвые мысли о мощи русского оружия.

О том, что «большевики стреляют орудийными снарядами с учебных самолетов. Они моментально используют трофейное оружие. Они создают военные отряды из колхозников. Они переправляются через реки, даже когда у них нет необходимых средств. Подводя свои резервы, они тут же, прямо с марша, бросают их в бой…». «Не проходит ни одного дня, чтобы русские не продвигались вперед…» «Они постоянно работают над укреплением и улучшением своих позиций, строят дороги и укрепления там, где даже нет военных операций…» «Большевик борется до последних сил. Он использует в своей борьбе тысячи средств. Широко применяют мины, маскировку и засады…»

По страсти к аналогиям, какой-то газетчик сравнил Гитлера с Людендорфом. Оказалось, что свою аналогию он почерпнул из швейцарской газеты, где делался намек на поражение в 1918 году. Официальная пресса призвала к более продуманному употреблению исторических параллелей.

Невеселое надвигалось рождество, но все равно все тащили маленькие и большие елки, а в витрине Вертхейма выставили заводную игрушку: «Доблестные пехотинцы овладевают опорным пунктом большевиков». Орудия стреляли орешками «фундук», а танки скрежетали траками из выбракованной стали.