Алексей Азаров - Дело государственной важности

Фрешнер резко встал — худой, угловатый. Прошелся по комнате из угла в угол. Остановился напротив Веселы.

— Пусть так! Это не многое меняет. Если я хоть сколько-нибудь смыслю в политике, нацисты сейчас как раз ищут коалиции. Вне пределов Германии, разумеется. И, будь спокоен, они ее сколотят! А тогда — война!

— Так уж сразу война?

— Они авантюристы, но действовать умеют. В ноябре двадцать третьего я был в Мюнхене и видел своими глазами «пивной путч» и капитуляцию «железного» Кара. Того самого Кара, которого призвали, чтобы он вышвырнул Гитлера из Баварии. — Фрешнер сделал еще несколько шагов по комнате, остановился, повторил задумчиво: — «Пивной путч…» Внешне все походило на фарс, но смысл проглядывал зловещий.

Эльзе, отставив чашку, повернулась к Фрешнеру с открытым интересом. В двадцать третьем она была пигалицей с бантиками, и события «пивного путча» прошли мимо нее.

— Ну и? — спросила она. — Ты что, был в самом «Бюргерброе»?

Фрешнер кивнул.

…Он и точно был в зале пивной с начала до конца: с первых слов речи Кара до эпилога дня… Перед 8 ноября, когда все разразилось, Мюнхен захлестнула волна слухов, что национал-социалисты готовятся захватить власть. Всерьез к ним мало кто относился. НСДАП тогда была чисто местной, баварской, партией и насчитывала 15 тысяч членов — пигмей в сравнении с социал-демократами или союзом «Бавария и империя». Кроме этих последних решающим влиянием на местное правительство и министра-президента фон Книллинга пользовались кронпринц Рупрехт, баварский сюзерен, и генерал фон Лоссов — командир баварской дивизии. Фон Книллинг, Рупрехт и фон Лоссов относились к НСДАП более чем недружелюбно, и при такой ситуации претензии нацистов на власть казались смехотворными. Особенно низко пали их акции после того, как фон Книллинг, выведенный из себя угрозами Гитлера в адрес правительства, назначил фон Кара, слывшего «железным поборником законности и порядка», генеральным государственным комиссаром с неограниченными полномочиями. Через пять минут после назначения Кар проявил себя: запретил намеченные на ближайшие дни собрания национал-социалистов — ровным счетом четырнадцать.

Взбешенный Гитлер утром 8 ноября попросил у Кара аудиенции. Генеральный комиссар через секретаря передал Гитлеру ответ: «Пусть запишется на прием в обычном порядке». Секретарь, выпроводив Гитлера, позвонил знакомому издателю, и к полудню добрая половина Мюнхена хохотала над претендентом в баварские Наполеоны.

Как выяснилось чуть позже, зря хохотала. Пока в газетах готовились заметки о несостоявшейся встрече, а местные политики, предчувствуя дальнейшее падение акций НСДАП, прикидывали, что это даст их партиям, Гитлер не терял времени. Шестьсот штурмовиков по его приказу разобрали оружие и приготовились к бою…

До темноты фюрер побывал у своих сподвижников — уговаривал, угрожал, умасливал. Антон Дрекслер все еще числился председателем партии и фигурой № 1; сторонники Дрекслера составляли большинство и могли бросить кандидата в Бонапарты на произвол судьбы. И тогда…

Вечером Гитлер на несколько минут заехал домой и переоделся. Сменил пиджак на сюртук — поношенный, но украшенный железным крестом. Припарадившись, поехал к Дрекслеру… Он еще не знал, как будет действовать через три часа, но план на ближайшие два созрел в его голове. Представлялся удобный случай разделаться с правительством: на вечер Кар назначил собрание в «Бюргерброе», где по просьбе промышленников собирался обнародовать программу работы в качестве генерального комиссара. Здесь же, в «Бюргерброе», должны были находиться фон Лоссов, фон Книллинг, начальник полиции Зейсер.

Дрекслеру Гитлер сказал, что им обоим надо поехать на совещание в Фрейзинг — там ждут, чтобы обсудить ситуацию, Геринг и другие вожди НСДАП. Уже в машине, проделав полпути до пивной, он резко повернулся к председателю партии. Сказал: «Тони, умеешь ли ты молчать? Так знай, мы не едем в Фрейзинг. В половине девятого я начинаю». — «Желаю успеха», — после паузы мрачно сказал Дрекслер.

В 8.15 штурмовики сосредоточились около «Бюргерброя». Гитлер вошел в переполненный людьми вестибюль, где наткнулся на наряд полиции во главе с офицером. «Уберите всех! — выкрикнул кандидат в диктаторы. — Я — Гитлер!» Голос его звучал властно, полицейский помедлил… и повиновался. Однако минуту или две спустя, когда штурмовики уже набились в вестибюль и втащили два ручных пулемета, офицер опомнился и связался по телефону с непосредственным начальством и запросил инструкции. «Подчинитесь приказам господина Гитлера», — был ответ, данный доктором Фриком, чиновником полиции и национал-социалистом, которого Гитлер час спустя назначил «полицай-президентом Мюнхена», а в тридцать третьем — министром внутренних дел Германии, на сей раз не с призрачной властью, а с настоящей…