Станислав Рем: Двадцатое июля

Конечно, можно успокаивать себя мыслью, будто бы, начиная с сорок первого года, их с Гиммлером стало объединять очень многое. Причем такое, за что другие, даже в значительно меньшей степени, поплатились жизнью. Однако Шелленберг прекрасно осознавал, с кем имеет дело. Фюрер неоднократно выражал недовольство деятельностью руководителя СС. Впрочем, Гиммлер всегда находил возможность уйти от наказания. Или — перекроить гнев фюрера в свою пользу. Причина такой по отношению к нему лояльности заключалась в одном: в самые тяжелые моменты для партии, с начала тридцатых годов, Гитлер и рейхсфюрер всегда были вместе. И потому рейхcфюрер как никто другой мог рассчитывать на некоторую снисходительность. Гитлер всегда больше доверял старым партийным товарищам, нежели информации, поступавшей к нему от новоиспеченных членов партии. Шелленберг же был как раз из «новоиспеченных»…

Гиммлер принялся задумчиво мерить шагами кабинет.

«Все еще сомневается, — понял Шелленберг. — Надо его додавить».

— Мой рейхcфюрер, по показаниям медиков, болезнь прогрессирует. Нашему любимому фюреру осталось жить год, от силы два. В скором времени мы будем видеть только оболочку Адольфа Гитлера. Но время может быть упущено. У власти окажутся враги рейха. И потому я считаю гуманным заменить его именно сейчас, когда Германия как никогда сильна и рвется к победе. Тем более что у нас есть, чьими руками это сделать. Естественно, забрав у них инициативу. — Шелленберг чуть не обмолвился, ибо на самом деле хотел сказать: «Пока Германия верит в нас».

Гиммлер усмехнулся, словно прочитав невысказанную мысль собеседника, снял пенсне и помассировал кончиками пальцев переносицу. Помолчал. Вернулся в свое кресло. Сделал очередную паузу.

«Он принял решение», — понял Шелленберг.

— К сожалению, я вынужден признать, что вы правы. — Голос рейхсфюрера звучал тихо, устало. — Фюрер действительно серьезно болен. И мы не можем допустить, чтобы дело партии кануло в Лету. К сожалению, по причине своего заболевания наш фюрер сейчас не в состоянии адекватно реагировать на то положение, в котором очутилась Германия. И потому — слышите, Вальтер, только по этой причине! — я соглашаюсь с вашими словами. — Гиммлер вернул линзы на место, проверил, насколько плотно они прижались к переносице. — Что еще вы можете мне сообщить?

Шелленберг достал блокнот и принялся рисовать в нем геометрические фигуры. Гиммлер знал об этой привычке своего подчиненного: нервные длинные пальцы всегда что-нибудь крутили, сжимали, рисовали…

— По моим данным, в планы заговорщиков входит открытие нашего фронта неприятелю на западном направлении. С данной целью, дабы получить согласие командующих участками фронта, во Францию несколько дней назад отправились люди Клюге.

— Каковы результаты?

— Естественно, отрицательные.

— Командующие не хотят изменять фюреру?

— Это не самая веская, как выяснилось, причина их отказа. Просто они не желают отправляться на Восточный фронт.

Гиммлер усмехнулся:

— Однако совсем немного понадобилось времени, чтобы красные внесли такую смуту в наши ряды. Плохо, Вальтер. Все они, генералы, — наши товарищи. Боевые товарищи. Но, — Гиммлер хлопнул рукой по столу, — боевой товарищ — не только твой друг и воспитатель, а еще и твой судья. И если твой друг ведет себя недостойно, мы должны сказать ему: уходи! А если он к тому же запятнал позором, трусостью форму офицера, наш долг, в лучшем случае, — дать ему пистолет с одним патроном и время на выстрел. А военные… Они ведь и предназначены для выполнения воинского долга! Все остальное — предательство. Восточный фронт — не ссылка, а место для выполнения своих прямых воинских обязанностей! — Гиммлер несколько раз сжал узкую холеную руку в кулак, снимая таким образом нервное напряжение. — Продолжайте.

— По последним донесениям из штаба Роммеля, фельдмаршал разработал план сепаратной капитуляции на своем участке фронта. Есть все основания предполагать, что в ближайшее время он собирается открыть союзникам линию обороны. До начала…

Пока Шелленберг пытался подобрать нужное слово, Гиммлер остановил его движением руки:

— А вот это плохо. Очень плохо. Роммель — сильная личность. Он умеет вести людей за собой. Достаточно вспомнить, сколь грамотно фельдмаршал провел операцию в Африке. А потому он не имеет права на самостоятельную деятельность. Тем более его ни в коем случае нельзя пускать в Берлин! В чем конкретно заключается план капитуляции? Когда Роммель собирается капитулировать?