Станислав Рем - Двадцатое июля

Хеллмер направился к выходу.

— Простите, — задержал его Литценберг новым вопросом, — а приказ о расстреле распространяется на всех?

— Абсолютно. Так что приберегите свои шутки. До лучших времен.

Старков нагрянул к Фитину неожиданно. Поздним вечером, когда вся Москва уже погрузилась во тьму. На окнах отражалась светомаскировка. А по улицам расхаживал усиленный патруль.

Павел Николаевич провел старика на кухню и плотно прикрыл дверь, чтобы жена, не дай бог, не услышала разговора.

— Ты почему сегодня не встретился с Рокоссовским? — Старков говорил почти шепотом, глубоко склонившись над столом.

— У меня не было возможности.

— У тебя не было желания. — Старков еле сдерживал себя. — Струсил?

— Да, Глеб Иванович. — Фитин поднял глаза, и Старков увидел затаившийся в них ужас. «Наверное, — подумал он, — у меня был такой же затравленный взгляд в тридцать седьмом. И имею ли я тогда право его осуждать? Да, черт меня возьми, имею! Потому что когда человек перестает бороться за себя, его превращают в животное. А из животных делают стадо. Чаще всего баранов. И чем больше мы молчим, тем быстрее начинаем блеять».

— Паша, — Глеб Иванович устало присел на стул и уронил руки на стол, — я не стану тебя совестить. Тем более уговаривать. Скажу одно: тебе придется сделать выбор. Отдать меня Берии либо принять мою сторону. И это нужно сделать сейчас. Где у вас телефон?

— В прихожей.

— Если ты позвонишь по известному тебе номеру, я тебя останавливать не стану. У тебя двадцать минут.

Старков отвернулся, глядя на пошарканный деревянный пол.

— Глеб Иванович, у меня ведь жена, дочь.

— У меня тоже была жена, Паша. Мое молчание ее не спасло.

Фитин заторможенно поднялся, медленно вышел в коридор, тягуче направился к телефону. Старков даже не шелохнулся. Оперся спиной о спинку стула, закрыл глаза. Страха не было. Ненависти тоже. Была усталость. Безнадежность. И боль, скопившаяся за день в спине, которая с уходом Фитина резко переместилась в ноги.

А Павел Николаевич, выйдя в коридор, сначала долго смотрел на телефон, потом присел на табурет, стоявший под висевшим на стене аппаратом. Рука жестко терла морщинистый лоб. Несколько цифр, и проблема будет решена. Но как?

Еще днем Фитин был готов поговорить с Рокоссовским. Но когда увидел его, все внутри оборвалось. А если кто узнает, что они замыслили? Если кто увидит, что он общается с генералом? И так и не решился к тому подойти. Даже наоборот: закрылся в своем кабинете и не покидал его до тех пор, пока помощник не доложил, что командующий покинул столицу.

Старков. Все последние годы старик находился рядом. И никогда ни словом, ни жестом его не принизил, хотя Павел Николаевич постоянно помнил, что раньше место руководителя разведки было занято именно им, Глебом Ивановичем. И весь подбор основной агентуры тоже был произведен им. Именно Старков поднял работу отдела на нужную высоту, подчас прикрывая собой недостатки руководства Фитина. Позвонить и сдать старика — все равно, что подписать ему смертный приговор. А жена, дочь? Что будет с ними?

Старков вздрогнул, когда дверь сзади снова скрипнула и Фитин вернулся на кухню.

— В общем, так, Глеб Иванович, — хозяин квартиры склонился над Старковым, — о том, что у меня больная жена, в Управлении знают. Ее отъезд никого не удивит. Спрячь ее и дочь на то время, что нам потребуется. Так спрячь, чтобы ни одна собака их не нашла. Если выиграем — победителей не судят. Проиграем — хоть какое-то, но алиби для них. Договорились?

Старков в ответ протянул руку.

Под брезентом стояла удушающая духота, однако другого способа рассмотреть карту и обсудить дальнейшие действия ночью, не привлекая внимания противника, находившегося в ста метрах от дислокации отряда, было невозможно.

Хеллмер, которому Скорцени передал руководство группой пловцов, показал схему моста:

— Вся конструкция держится на трех «быках». По нашим данным, самые глубокие места реки — в центре и с левой стороны. А потому мое предложение: взрывать вторую, — Хеллмер ткнул пальцем в схему, — и третью опоры. Как только положим мины на дно, под «быки», пловцы разворачивают «торпеды», уходят на глубину и возвращаются на базу.

— Звуковая волна взорвет их перепонки, — засомневался Скорцени.

— Главное — правильно уложить мины. И просчитать момент, когда следует всплыть. До взрыва.

— Но тогда группу может расстрелять охрана моста, — вмешался Радль.