Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1

Ева вновь поймала себя на том, что неотрывно смотрит на лесничего. Правда, сейчас там же стоял ее отец, и, воспользовавшись тем, что невозможно различить, на кого же именно она смотрит, девушка позволила себе отдаться собственной слабости и во все глаза разглядывать своего спасителя. Спохватившись, она сделал несколько шагов вперед и протянула лесничему руку:

– Благодарю вас, сударь. Вы спасли мне жизнь.

Речницкий учтиво поклонился и мимолетно коснулся ее запястья губами. Да что же это такое! Прикосновение заставило ее ощутимо вздрогнуть, словно через мужские губы в нее ударила маленькая… – нет, пожалуй, что и не маленькая! – молния.

С усилием подавив всколыхнувшееся в ней непривычное волнение, о значении которого она безуспешно пыталась не думать, юная графиня бросила торопливый взгляд на отца (не заметил ли чего?), отступила немного в сторону и, стиснув зубы, потупила глаза.

После столь драматического происшествия на охотничьей вылазке, организованной по его желанию, Николай Николаевич Младший почел за благо более не отделяться от императорской охоты. Да и неизвестно, сколь долго высочайшие особы были бы склонны терпеть вольности и отступления от дворцового этикета, допускаемые двоюродным дядей царя. Поэтому вся высокородная компания поспешила присоединиться к императорскому завтраку, устраиваемому прямо в лесу при помощи полевой кухни. По времени этот завтрак следовало бы именовать обедом (или, на британский манер, ланчем), но торжественный обед давался уже поздно вечером во дворце.

Собственно императорская охота на тот день уже подходила к концу. Она представляла собой скорее расписанный придворный церемониал, нежели настоящую охоту. Все ее участники первоначально собирались в семь часов утра перед Охотничьим дворцом и дожидались государя, который выходил в сопровождении своей супруги и двух ее фрейлин.

Затем охотники рассаживались парами в колясках, запряженных тройками лошадей, и, в сопровождении егерей, ехавших верхами сзади, направлялись в лес. Путь к месту охоты пролегал по прямым, тщательно расчищенным просекам, длинным, как громадные парковые аллеи, и поросшим лишь мягким травяным ковром.

Вся охотничья компания прибывала к заранее заготовленным позициям, именовавшимся тогда штендами (или, иначе, стандами). Нетрудно догадаться, что это были просто деревянные стенды для стрельбы, высотою примерно до пояса. Сзади охотника становился егерь, обязанности которого состояли в заряжании ружей и в страховании от каких-либо случайностей. Только сам царь имел привилегию быть сопровождаемым сразу двумя егерями с рогатинами, чтобы они, в случае, если крупный зверь, озлобленный раной, пойдет напролом, не допустили его к особе государя.

Распределение участников охоты между стендами осуществлялась по жребию. Николай II тянул жребий наравне со всеми другими приглашенными, что составляло предмет его особой гордости. Ведь в других царствующих домах Европы монархам всегда предоставлялись на охоте лучшие места, а гости более низких разрядов иногда довольствовались такими позициями, с которых подчас не удавалось произвести ни единого выстрела.

Огромное количество животных, заранее согнанных егерями и теперь направляемых к позициям стрелков, позволяло тем не тратить заряды зря, и количество убитых зверей достигало весьма внушительных величин. Охота завершалась, как уже было сказано, завтраком, дававшимся там же, на месте.

Впрочем, хотя царская охота протекала без особых случайностей – не считать же за таковые время от времени раздававшиеся вскрики не в меру чувствительных фрейлин – завтрак как раз не обошелся без происшествия, но скорее забавного, нежели драматического. Выстрелы, раздававшиеся со штендов, занимаемых царственными особами, давно стихли, егеря собирали многочисленную добычу, а официанты заканчивали сервировку столов к завтраку. Установившаяся тишина и соблазнительные запахи, распространяемые горячими яствами, сыграли с официантами шутку – прямо к одному из столов из леса вышел молодой лось. Испуг служителей был, однако, совсем нешуточным: некоторые из них бросились врассыпную, иные же старались заслонить только что сервированный ими с таким тщанием стол для высочайших особ. Лишь один осмелился замахнуться на лося полотенцем.

Думается все же, что сохатый ретировался не благодаря действиям этого героического одиночки, а вследствие поднявшегося общего шума и суматохи, неприятных для зверя, привыкшего к спокойствию глухих лесных чащоб.