Николай Прокудин - За речкой шла война…

– Исключим, обязательно исключим! – вякнул через плечо командира Бердымурадов.

– Вот и славно! Может, и звёздочек лишить? Пусть послужат лейтенантами?

Правнук декабриста, поручик Лунёв, в поддержку дружка тоже бухнулся на колени, протягивая призывно руки к генералу:

– Отец родной! Будь так милостив! Лиши звания! Уволь из армии! Век за тебя будем Бога молить! Ей-ей, человеком стану! Хоть трактористом в деревне! Выгони хоть с «волчьим билетом» на гражданку!

– Ага! Только вас в деревне и не хватает! Мало там алкашей. Не-ет уж… Сгниете в песках Туркво. Я вам это клятвенно обещаю! – рявкнул генерал.

– Ах, так?! – Колчаков вскочил на ноги. – Ну, хрен с вами! Мы хотели по-хорошему! Лунь! Наливай! Ну их к лешему!

Оба офицера демонстративно располовинили стакан, хряпнули, улеглись по кроватям.

– Хомутецкий! Выписать арест, и завтра же – в Ашхабад! На гауптвахту обоих! – уже сипло и безнадёжно скомандовал генерал Асланян, формально оставил за собой последнее слово и круто развернулся, на выход.

Но то формально, а то натурально. Колчаков в генеральскую спину натурально спросил:

– Товарищ генерал, разрешите обратиться! Весь гарнизон мучается одним вопросом, который без вас ну никак не разрешить. Асланян – это производное от какого зверя? От слона или от осла?

Безжалостный ты, поручик Колчаков! Тебе генеральский инсульт нужен, да? Здесь и сейчас, да?

Да ему, поручику Колчакову, как-то по…

– Понятно – от осла! – брякнул Лунь.

Вослед начальству полилась песня. Фальшиво, но нахально. «Бременские музыканты» отдыхают!

– Ну, это ты загну-ул! – не поверил Кирпич. – Чтоб так да с генералом!

– Вот те крест! – размашисто перекрестился атеист Никита. – Если и вру, то чуток, привираю. А тебя, Вовка, терзают смутные сомнения потому, что ты уже полков ник. Ещё немного, еще чуть-чуть – и генерал. И типа, вдруг с тобой тоже таким манером офицеры будут обходиться. М?

– Да я их тогда!.. – взревел полковник Кирпичин и показал могучим кулаком, что он их тогда.

– А нельзя. Тоже офицеры. Ну, в Афган услать. Дык нет уже никакого Афгана, то есть нас там нет. Нынче десять лет без войны и празднуем, вернее, мы без неё… В крайнем случае, дуэль. А так – на гауптвахту отправить право имеешь, более же ни на что не имеешь.

– Да я б на месте этого Асланяна так их обоих поимел, что…

– Он бы их тоже, наверное, поимел, но есть нюанс.

– Нюанс?

– Ты ж не в курсе, кто папашка того же Лунёва.

– Почему не в курсе? В курсе. И мне начхать.

– Вот так вот и начхать, полковник Кирпичин?

– И еще не так начхать!

– Ну-ну? И кто папашка Лунева?

– Элементарно! Внук декабриста! Ну, если Лунёв – правнук декабриста, то его папашка, натурально, внук декабриста. А чего? Неправда?

– Правда, Кирпич, правда. Но не вся. Кроме того, папашка Лунёва – о-о! – Никита похлопал себя по плечу, где погоны и многозначительно показал пальцем вверх, в небо.

– Погодь! Этот Лунёв – это тот самый Лунёв? В смысле внук, а не правнук.

– Именно.

– А чего ж тогда сыночка, кровинушку родную, в педженскую дыру отправил? Не мог где-нибудь при штабе, кремлевский полк, всё такое?..

– А достал он его! В смысле правнук внука. Отцы и дети. Конфликт поколений. Я не вникал, но, судя по всему… Но, однако, сын, ты ж понимаешь, всегда сын. И если что – горой за него!

– То есть этих двух раздолбаев Асланян твой даже в Афган не упёк после «губы»?

– Не-а! Колчакова мог, Лунёва поостерегся. Но это ж тогда либо обоих, либо никого. Справедливость восторжествовала!

– И ты это называешь справедливостью, Ромашка?!

– Что мы знаем о справедливости, Кирпич!

– И то верно…

– Мужики! – прервал схоластику Дибаша. – Слазьте с гинекологического дерева, делать вам больше нечего!

– С генеалогического, дубина!

– Или так… Давайте лучше поднимем – за погибших! За Вовку Киселя, за Баху Акрамчика, за Юрку Колеватова, за Витьку Бурякова… За всех из нашего батальона, что полегли за два года!