Войо Терич - Семь бойцов

Плечом к плечу, как боевые друзья и соратники, воины Советской Армии и Народно-освободительной армии Югославии громили немецко-фашистских захватчиков на югославской земле. Белградская операция вписала славную страницу в историю боевой дружбы народов Советского Союза и Югославии. Эта дружба скреплена обильно пролитой кровью лучших сынов советского и югославского народов. Май 1945 года принес победу над фашизмом. Увенчалась победой и борьба югославского народа. Он встал на путь строительства новой жизни, на социалистический путь развития.

Выносливость и стойкость, мужество и героизм семи бойцов из романа Терича характерны для всей освободительной борьбы народов Югославии, так как партизанам и бойцам Народно-освободительной армии приходилось сражаться фактически в глубоком тылу фашистских захватчиков.

Героической борьбой за свою свободу и независимость югославский народ внес значительный вклад в общее дело разгрома агрессивного блока фашистских государств и тем самым по праву завоевал признательность прогрессивных людей всего мира.

Роман Войо Терича «Семь бойцов» написан хорошим, образным языком и, можно надеяться, будет прочитан советским читателем с большим интересом.

Полковник Ратников А. Н.

I

Когда я пришел в себя, то увидел, что лежу возле поваленного дерева. Стояла необычная тишина. Лишь слышно было, как ветер гудит в глубине ущелья. Щедро светило июньское солнце, лаская и убаюкивая. Перед глазами расплывался ствол дуба, покрытый темной корой. Опершись на него, я осмотрелся. На небе ни облачка. День был ослепительно ярким. Река отливала серебром. Неподалеку от меня валялись коробка, две сигареты и пустой автоматный диск. Лицо и руки мои были в крови. И тут я вспомнил, что долго полз куда-то, прежде чем уткнулся в это дерево. Напрягая память, стал перебирать события. Перед моим мысленным взором прошел весь взвод — двадцать пять человек. Я был их командиром. Мы занимали позиции по вершине гребня. В ущелье, слева и справа от нас, собирала силы наша дивизия.

Вскоре разгорелся бой. Сначала раздались одиночные выстрелы. Плохо окопавшиеся бойцы сразу же попали под пули. Затем заговорила артиллерия. Долину заволокло дымом. Один за другим гибли наши люди. Мой взвод таял на глазах, а ведь мы два года сражались бок о бок.

Потом, вспоминал я, осталось всего восемь человек.

Восемь опытных, закаленных бойцов! Казалось, пламя перед ними отступает и пуля их не берет. Они были полны решимости сражаться до конца. Между тем огонь противника становился плотнее. Уже хорошо можно было различить подползавших фашистов.

В эти минуты немцы оборвали нашу связь со штабом, но, сориентировавшись, я и сам понял, что мы обороняем позицию, которая уже больше никому не нужна…

— Есть кто здесь? — спросил я, очнувшись от полузабытья.

Никто не отозвался.

Где мой отделенный Мурат? Ведь я должен быть вместе со своими бойцами! «Взвода нет, — тихо прошептал я. — Все погибли…»

Существует поверье, будто солдат не может пережить свою часть больше чем на месяц. Значит, мне некуда спешить! Неужели уничтожена вся дивизия? От этой мысли мне стало жутко. Мрачное предчувствие охватило меня. Но ведь если б уцелела хоть одна рота, слышалась бы перестрелка!

Собравшись с силами, я пополз дальше, внимательно вглядываясь вперед. Возле покосившейся ограды в ряд лежали десять почерневших трупов. Этих расстреляли. У троих на пилотках сверкали красные звезды с серпом и молотом. Чуть подальше валялась изуродованная туша лошади… Я поспешил к лесу. Осторожно пробираясь сквозь чащу, прислушивался к каждому шороху, боясь наткнуться на засаду. Но попадались одни лишь трупы…

II

До реки оставалось метров двести. Я с трудом передвигал ноги. Вода притягивала меня, как магнит. Сквозь кустарник я видел серебристую излучину реки и спешил прильнуть к ее холодным волнам. Эта древняя река и скалы, поросшие бело-зелеными лишаями, на мгновение заставили меня забыть обо всем на свете.

Солнце клонилось к горизонту, окрашивая прибрежные кусты в мягкие тона. Огромные папоротники вдоль скал отливали пурпуром. Меня манил противоположный берег. Ведь именно с той стороны я ушел утром вместе со своими людьми. Там каждый кустик знаком, и каждая кочка помнит пас. Может быть, кто из моих людей и остался жив? И сейчас пробирается сквозь кусты? А может, жив и Мурат?

Между тем темнело. Я пристально вглядывался в противоположный берег. Отражаясь в воде, он казался совсем рядом. И эта близость еще больше волновала меня. Наконец я решил, что лучше погибнуть у порога родного дома, чем увидеть, что там никого не осталось в живых.