Иван Багмут - Записки солдата

И тут со мной что-то произошло. Неведомая сила подбросила меня и посадила на спину будущему кандидату наук, а мои когти и зубы вцепились ему в загривок.

— Приспособленец! Негодяй! Бездарность! — выкрикивал я, раздирая его шкуру когтями, пока он не вырвался. — Это еще не все! — орал я ему вдогонку. — Я еще приду на твою лекцию! Берегись!

Сейчас, вспомнив этот инцидент, я посетовал на свою несдержанность и, дав слово в дальнейшем держать себя в лапах, спокойно уснул.

В Херсоне мы с головой окунулись в работу. Но сначала о Херсоне. Вот это город! Вот где виды! Широченный Днепр в желтоватой зелени весенних верб, зеленые острова с золотым песком берегов, а вокруг синь воды, а над головою синь неба, а на горизонте мягкие, ласковые, теплые очертания зеленых зарослей. Это воспетые поэтами знаменитые Днепровские плавни! Мы с профессором во время посещения совнархоза не могли не выразить восторга перед местными красотами.

— Теперь наше задание, — сказал представитель совнархоза, — сделать такими же прекрасными и берега нашего нового моря.

Мы с профессором так обрадовались — ведь от берегов зависят рыбные запасы водоема.

— Каковые планы рыборазведения в вашей части нового моря? — спросили мы с профессором.

Херсонец презрительно махнул рукой:

— С нашей части мы должны взять в 1965 году всего семь тысяч центнеров рыбы.

— Это не так мало, — сказали мы. — Это семьсот тысяч килограммов!

— А вы знаете, — засмеялся совнархозовец, — что одно наше рыболовецкое судно, промышляющее сардину в Гвинейском заливе, привозит семь тысяч центнеров рыбы. Или, как вы говорите, семьсот тысяч килограммов! За один только рейс! А оно совершает в год шесть таких рейсов! А в 1965 году у нас будет свыше тридцати таких сейнеров! Ну?..

— Ну-ну… — вздохнули мы с профессором и направились в рыбопромысловое управление.

Здесь пора была горячая, и встретили нас горячо.

— Показывайте! — сказал профессор.

— Пожалуйста! — ответил рыбовод.

Мы снова вернулись к морю. На глинистом берегу рабочие заканчивали гнезда, в которых судаку предстоит метать икру.

— Так вот они какие — гнезда профессора Белого! Так вот для чего их делают! — крикнул я, увидав сплетенные из лозы обручи с привязанными пучками корешков. К гнезду прикрепляли кирпич вместо грузила, а на капроновую леску — поплавок и осторожно опускали в воду.

— Вчера поставили пятьсот гнезд, — сказал рыбовод. — Сегодня ставим еще пятьсот, а всего запланировано пять тысяч. По минимальным подсчетам, должны получить свыше трехсот миллионов икринок.

Мы сели в лодку и поехали проверять, нравятся ли судакам гнезда профессора Белого.

Рыбовод потянул за шнур с поплавком.

— Ого! — крикнул я, когда всплыло гнездо, в котором пучки корней превратились в желтые гроздья.

Вытащили еще несколько гнезд. Все были полны икры. Профессор всякий раз повторял:

— Чудесно! Чудесно!

Одно гнездо мы захватили с собой, чтобы подсчитать, сколько прилипло икры.

Потом подняли одно гнездо из тех, что поставили сегодня. Оно было пустое.

— Думаю, завтра на рассвете и здесь будет икра, — проговорил рыбовод.

Одна судачиха кладет в среднем шестьсот тысяч икринок. Сколько будет рыбы, если из каждой икринки вырастет малек! Но не каждая икринка превратится в рыбку. На икру нападает рыба-хищник, нападает лягушка-хищник, нападают хищные птицы, раки, разные жуки…

Икру будет заносить илом, ее покроет плесень, за нее уцепятся микробы эпидемических болезней… Хорошо, если из шестисот тысяч икринок вылупится двадцать тысяч мальков.

А у них, у мальков, еще больше врагов, чем у икры. Тут и щука, и окунь, и сом, и чайка, и цапля, и водяной бугай! Да что там говорить, когда и взрослый судак не прочь проглотить маленького судачонка, если тот зазевается… Трудно бороться крохотной рыбешке против большой рыбины… Да что там бороться — хоть бы удрать от хищника…

Гибнут массами новорожденные рыбки, гибнут годовалые и двухгодовалые, и совсем мало остается взрослых.

«А сколько же?» — спросите вы.

Я не хотел бы называть цифру, так она страшна.

Ученые подсчитали, что у некоторых рыб из каждых ста тысяч икринок вырастает лишь три — семь рыбин промыслового возраста, то есть таких, которых разрешается ловить.

Семь рыбин из ста тысяч икринок!

Это, конечно, в природных условиях. Вот почему люди и организуют рыборазводные хозяйства. Вот почему мы и приехали сюда с профессором. Мы дождемся окончания нереста и повезем икру к себе в хозяйство. У нас есть специальные пруды, где у икры и мальков будет гораздо меньше врагов, чем в море. У нас ее не занесет илом, не склюют птицы, не пожрут окуни и бычки.