Юрий Никулин - Записки солдата

ЮРИЙ НИКУЛИН

ЗАПИСКИ СОЛДАТА

После смерти мужа я долго не могла заставить себя заняться разборкой его небольшого архива. Юрий Владимирович не хранил переписку, не собирал свои интервью. Он оставлял только то, что интересовало его по работе в цирке и в кино, или то, что было ему особенно дорого. К числу последних относилось все, что было связано с войной.

Он не любил рассказывать о войне, и, чувствуя это, я его и не расспрашивала, но зато любил рассказывать о людях, с которыми он воевал. Вообще ко всем фронтовикам он относился с каким-то особенным вниманием, переписывался со многими, старался по возможности помочь.

Бережно хранил Юрий Владимирович и боевой журнал 1-й батареи 72-го отдельного зенитного дивизиона, где он служил до самого конца войны. Журнал заканчивался словами: "11 июня 1945 г. Получено указание о прекращении ведения боевого журнала. Ком. батареи капитан Шубников".

Перелистывая этот журнал (до этого я не брала его в руки), я обнаружила в нем небольшую пачку пожелтевших от времени, крошащихся по краям страниц, исписанных явно Юриным, но не привычным для меня почерком. Начала читать и не поверила своим глазам. Передо мной были записки молодого солдата, сделанные накануне прорыва блокады Ленинграда.

Встал вопрос: что с этими записками делать? Интересны ли они кому-нибудь? В конце концов я показала их нашей близкой приятельнице, ленинградке, Зое Борисовне Томашевской, и это все решило. Зоя Борисовна связала меня с редакцией журнала "Звезда", и, таким образом, записки перед вами. Интересны ли они - вам судить.

Т. И. Никулина

I

А дни обороны, долгой, ожесточенной обороны текли и текли.

Туманный день с воем снарядов и мин сменяла черная ночь опять с тем же аккомпанементом мин и снарядов и вспышками ракет, которые были видны хорошо из города; они прорезали ночную мглу, вспыхивали ярко, освещая на несколько секунд все вокруг слепящим светом, сразу гасли, и снова та же темнота, изредка нарушенная вспышками выстрелов артиллерийских батарей.

Люди глядели на ракеты и знали - там передний край, там линия, которую в течение двух с лишним лет не могли перешагнуть немцы, несмотря ни на какие усилия.

После тяжелых боев под Красным Бором и десятидневного сравнительного отдыха восточнее Колпина, где дивизион получил пополнение взамен выбывших людей, мы заняли боевой порядок в районе деревни Гарры. Всего шесть километров отделяли нашу батарею от переднего края противника, но после прикрытия переднего края и учитывая географическое положение всего Ленинградского фронта - это был почти глубокий тыл.

Наша батарея выполняла ответственную задачу по прикрытию артиллерийской группы Гаррского узла сопротивления, а также штабов и второго эшелона войск переднего края нашей обороны.

И потекли долгие, томительные дни обороны. Вряд ли кто-нибудь из нас, участников обороны Ленинграда, забудет эти памятные месяцы.

Гарры... Когда-то небольшая деревушка, каких тысячи под Ленинградом, с небольшими домиками, сараями, огородами, рощей, пением петухов и криком ребят на речке - теперь чистое поле, изрезанное траншеями, покрытое холмиками дотов, дзотов, блиндажей, усеянное вокруг минами.

В каждой ложбинке, в овраге, кроме артиллерийских батарей, приютились небольшие землянки, настолько примитивные, что казалось бы чудом жить в них. Но люди жили, ели, спали в этих землянках, даже ухитрялись заниматься учебой и веселиться в минуты отдыха. И не день, не неделю, а долгие месяцы.

Три ободранных дерева, чудом уцелевших от снарядов и бомб. Одна лишь речка по-прежнему весело журчала, искрилась на солнце, как и в прежнее мирное время.

Вперед уходит пыльное, искромсанное воронками шоссе, с маскировочными сетками. Оно уходит вдаль, туда, где высятся группы полуразрушенных зданий с черными дырами окон, окруженные деревьями, такими же черными от порохового дыма. А над всей этой громадой камней, железа и дерева высится купол Екатерининского собора - это Пушкин - там немец.

Слева - туманные очертания Павловска и более четкие силуэты мертвых заводов Колпина.

Справа - величественная картина Пулковских высот.

А обернешься назад - родной Ленинград.

И, глядя с болью на родной, израненный, полуголодный город, еще крепче сжимал в руках оружие каждый солдат и офицер. И, стиснув зубы, держал врага там, где он был остановлен.

Такими нас встретили Гарры 4 мая 1943 года.