Юрий Шестера - Бизерта

Среди мужественных мужчин, находившихся в каюте командующего и не единожды смотревших в глаза смерти в схватках с врагами их Отечества, раздались сочувственные вздохи. Их настроение почувствовал и сам командующий.

— Это очень важный вопрос, Александр Михайлович, и я со всей ответственностью заявляю, что Севастопольский Морской корпус будет непременно возрожден! — По кабинету прошелестели возгласы удовлетворения. — Я уже переговорил по этому поводу с морским префектом Бизерты, и он согласился предоставить для этого один из разоруженных фортов по нашему выбору. — Глаза адмиралов и офицеров засветились радостью. — Поэтому вам, Александр Михайлович, необходимо создать соответствующую комиссию и приступить к выбору места размещения как воспитанников Морского корпуса, так и его обслуживающего персонала.

— Я, Михаил Александрович, чрезвычайно рад вашему столь обнадеживающему нас заявлению и немедленно приступаю к исполнению ваших указаний!

— Вот и прекрасно! Присаживайтесь, Александр Михайлович! Если больше нет вопросов, — он обвел взглядом присутствующих, — то все могут быть свободными. Прошу остаться только вас, Михаил Андреевич, — посмотрел он на контр-адмирала Беренса.

Праздником показался Степану Петровичу, Ольге Павловне и, конечно же, Ксюше день 27 декабря, когда за волнорезом стали видны огромные башни линейного корабля «Генерал Алексеев», ведомого двумя большими французскими буксирами, спереди и сзади, как и положено при сложных маневрах крупных судов в ограниченном пространстве. Теперь, наконец-то, и Павлик был в Бизерте.

Через несколько суток после православного Рождества Христова Степан Петрович после нескольких настоятельных просьб Ольги Павловны приказал, наконец, сигнальщику передать на линкор «Генерал Алексеев» семафор для его командира с просьбой отпустить кадета Чуркина «в увольнение» на миноносец «Гневный».

После томительных минут ожидания, так как он прекрасно понимал, что его просьба носила не уставной, а исключительно личный характер, с линкора было передано «добро» его командира. Вздохнув с явным облегчением, он приказал спустить ялик на воду.

— Торопитесь на свидание с сыном, Степан Петрович? — понимающе улыбнулся старший офицер.

— Вы прямо-таки провидец, Владимир Аркадьевич! — усмехнулся тот, сбегая с мостика.

— Павлик! — восторженно воскликнула Ксения, кинувшись к брату, когда тот с отцом поднялись по трапу на палубу «Константина».

— Ну, ты, сестренка, стала прямо-таки как невеста! — рассмеялся Павел, отстранив ее и оглядев с ног до головы.

— Скажешь тоже! — смущенно засветилась та радостью.

Ольга Павловна порывисто обняла сына.

— Здравствуй, здравствуй, Павлик, дорогой ты мой! Как же мы по тебе соскучились!..

— Можно подумать, что я только что вернулся из кругосветного плавания, — с радостно блеснувшими глазами рассмеялся тот.

— Ладно, милые женщины, отпустите Пашу, — распорядился Степан Петрович, покосившись на находившихся на верхней палубе пассажиров, с интересом наблюдавших за встречей семьей командира «Гневного» их сына. — Давайте-ка лучше пройдем в каюту.

— Ой, и то правда! — тут же согласилась Ольга Павловна, смущенно оглянувшись по сторонам.

И когда все разместились в каюте, Степан Петрович предложил:

— А теперь, кадет, не спеша расскажи по порядку обо всем, что с тобой приключилось за это время.

— Есть, господин капитан первого ранга! — озорно сверкнув глазами, ответил тот, вскочив со своего места.

А Ольга Павловна и Ксения радостно переглянулись.

Павел подробно и обстоятельно рассказывал обо всех перипетиях его одиссеи, приключившихся на пути из Константинополя до Бизерты, и лишь сдавленные вскрики слушательниц при очередных коллизиях сопровождали его неспешный рассказ.

«Толково и обстоятельно излагает свое повествование, — удовлетворенно отметил Степан Петрович. — Со временем из него, дай Бог, выйдет настоящий флотский офицер», — удовлетворенно заключил он, улыбнувшись, разумеется, про себя.

Тем временем Павел продолжал:

— Прибыли мы в Бизерту, как вы, конечно, знаете, за три дня до православного Рождества, и все готовились встречать этот великий праздник, но, увы, без традиционной елки. На линкоре тут же был поднят желтый карантинный флаг, что означало полную изоляцию с берегом, — он вздохнул. — В общем, так же, как это было и в Константинополе. И нам оставалось только с одной и той же точки смотреть на все, что делалось вокруг.