Дарья Плещеева - Операция «Аврора»

Говорил он это очень серьезно. Петя, не почуяв подвоха, заинтересовался, стал расспрашивать. Страстный велосипедист Байкалов деловито отвечал. А кончилось тем, что Петя додумался до передвижного пулемета.

Сперва он действительно вычертил эскиз рамы для четырех велосипедов. Потом сообразил, что ехидный Байкалов ему голову морочит: какая пушка, помилуйте, из чего должна быть рама длиной в две сажени, чтобы выдержать пушку? К тому же пушку велосипеды не увезут, а сами под ее тяжестью сломаются. Как раз тогда Петя побывал на стрельбище, видел там трехлинейный пулемет Максима и учился стрелять из него и с треноги, и с колесного станка, недавно изобретенного полковником Соколовым. Станок давал хорошую устойчивость при стрельбе и позволял быстро перемещать пулемет при перемене позиции. Вот пулемет можно было бы везти на раме, и даже хватило бы двух велосипедов. Но как прикажете из него палить? Да и тяжеловат «максимка»…

В конце концов Петя нарисовал любопытную штуку: мотоциклет с коляской, а в коляске — станковый пулемет Гочкиса, куда более легкий. Идею Лапиков позаимствовал у полковника Соколова, только сделал поправки применительно к фигуре сидящего стрелка. Транспортное средство он скопировал с рекламной картинки, на которой был мотоциклет «Россия». Эту модель уже лет двадцать выпускали в Риге на велосипедном заводе Лейтнера, понемногу ее совершенствуя.

Лапиков как раз завершал картинку, когда в комнату, где ему бы полагалось заниматься совсем другими делами, случайно заглянул штабс-капитан Гринько. Он увидел картинку, хмыкнул и повел художника к Голицыну.

— Андрей Николаевич, полюбуйтесь: вот где у нас таланты прозябают!

Голицын, донельзя загруженный текущими делами и озабоченный забуксовавшим вдруг расследованием теракта в Зимнем дворце, хмуро оглядел подчиненных. Лапиков смущенно пунцовел, а Гринько снисходительно улыбался в усы.

Сразу после ранения Вяземского в Николаевском зале Андрею показалось, что весь мир пошел наперекосяк. Каждое утро теперь Голицын вставал с тяжелым сердцем и всегда сначала ехал в Мариинскую больницу узнать состояние раненого друга, а когда появлялся на Шестой линии, «совята» пытались показать ему свое сочувствие. Старались радовать начальство, а сведения не слишком приятные откладывали до лучших времен — хоть на несколько часов.

Петина картинка, исполненная на лучшей бумаге, и такого размера, что могла соперничать с обязательным в кабинетах портретом государя императора, как раз была той забавной маленькой радостью. И Андрей оценил эту заботу, благодаря чему Лапикову и не влетело за посторонние занятия в служебное время.

— А что? — хмыкнул он, изучив рисунок, и передал его Гринько, пришедшему с очередным докладом по текущим делам управления. — Вполне жизнеспособная конструкция. Как, по-вашему, Степан Михайлович?

— Забавная машина получается, — согласился тот. — Только где ее взять-то? Тут же умельцы, ох какие, нужны.

— Корнет, а разыщите-ка мне поручика Громова! — осенило Голицына.

Как раз недавно Алекс выучился водить мотоциклетку и очень гордился своим пониманием техники, рассказывая всем при каждом удобном случае, чем, например, отличается двухтактный мотор «рено» от четырехтактного «бенца». Он внимательно разглядел рисунок и сказал:

— Если прикажете, попытаюсь.

— Действуйте, поручик. Но в свободное от службы время. К маю, надеюсь, что-нибудь получится. А сейчас ездить на мотоциклете — сущее самоубийство.

— Тогда у меня предложение, господин капитан.

— Слушаю.

— Может быть, приобрести для установки «гочкиса» новую модель мотоциклета? Заказать прямо в Риге, чтобы сюда доставили, только собранную не до конца? Особенно коляску. Я-то взял себе ту, что по карману, ей уже лет пять.

— Разумно, — согласился Голицын. — А какие у новой преимущества?

Вопрос бальзамом пролился на душу поручика, и его понесло. Речь Громова про педальный привод, съемный бензобак, четырехтактный двигатель, магнето, картер, маслонасос и раздельные тормоза можно было бы назвать образцом красноречия, кабы не ехидные комментарии насчет надувного сиденья для стрелка и пуленепробиваемой резины колес. У Голицына же в голове застряло только, что транспортное средство весит всего два пуда, а разгоняется чуть ли не до пятидесяти верст в час.

— Очень хорошо, если нечистая сила подсунет нам погоню, — рассудил капитан. — За автомобилем, к примеру. Перебить пулевой очередью колеса… Слушайте, Громов, а можно сделать так, чтобы пулемет глядел не только вперед, но и, скажем, влево тоже! Или назад?