Дарья Плещеева - Операция «Аврора»

— Помешан ли на ней Гольдовский?

— Обязан быть помешан. В их умопостроениях очень силен мистический элемент.

— Хм! Надо подумать… — Денис поскреб макушку.

— Вы уже утренним кофейком баловались? Нет? Так я сейчас приготовлю, а вы покопайтесь в книжках, — предложил Нарсежак.

Меньше всего хотелось сейчас Давыдову разбираться в высокопарных масонских премудростях. А пришлось.

— Как вы намерены поступить с дамой? — спросил наконец Нарсежак, внося горячий кофейник. — Если она действительно рассорилась со своими, то, может, будет для нас ценным приобретением?

— Сомневаюсь, — ответил Давыдов. — Вы, Федор, знаете японцев, корейцев и китайцев, но не англичан.

— Полагаете, я англичан на войне не встречал?

— Это — другое!

— Да уж вижу… Но вы попробуйте. Что-нибудь из этого да получится.

— Двойной агент из этого получится.

— Тоже неплохо. Если мы об этом знаем. Тут такие игры возможны!

— Лучше всего было, если бы даму удалось сейчас переправить куда-нибудь в Нью-Йорк, а еще прекраснее — в Рио-де-Жанейро.

— Ну, разве что на аэростате графа де ля Во? Он, говорят, до двухсот верст в час делал!

Давыдов вздохнул: другого способа, пожалуй, и впрямь не было.

Зазвякал телефон. К нему подошел Нарсежак.

— Отлично! — воскликнул он, выслушал донесение. — Тащите его сюда. Что?.. Ясно. Это в самом деле будет правильнее. Адрес!.. Денис Николаевич, пишите… Мясницкая, дом Вятского подворья, против книжного магазина братьев Салаевых, фотография Павлова, спросить Михаила Павлова. Что?.. Ясно. Пишите: это сын хозяина, Петра Петровича… Спасибо, Никишин. Очень удачно нашли место!

— Никишин нашел мне фотографического преподавателя? — спросил Денис.

— Да… Если я не путаю, к подворью удобно Армянским переулком выйти. Вы будете там ждать, Никишин?.. Очень хорошо!

— Погодите, Федор Самуилович! — воскликнул Давыдов. — Я не могу быть разом в двух местах! Мне нужно с Гольдовским встретиться, это важнее всего. А потом уже учиться фотографии!

— Все очень просто, — успокоил его Нарсежак. — Вы сейчас же едете к Павлову и договариваетесь о вечернем занятии. И там, у Павлова, ждете Мартынова или Векслера, я их пришлю за вами на извозчике.

Давыдов понял: счастливые минуты улетели в небытие и больше не вернутся. Капитан контрразведки и на эту-то ночь права не имел! Служба требует: беги, спеши, все держи в памяти, учись на ходу! А счастье — счастье когда-нибудь потом, сейчас оно по уставу не полагается…

Он вошел в спальню.

— Я должен идти, дорогая.

— Я понимаю…

— Одежду тебе принесут. Ты… — Денис сглотнул. — Ты подождешь меня?..

— Я тебя дождусь, — тихо ответила Элис. — Иди. Я не уйду так… Вы это, кажется, называете «уходить по-английски»?..

Они обнялись, Давыдов поцеловал Элис в висок и вышел к Нарсежаку.

— Мне только побриться и привести себя в божеский вид, — сказал он. — Проклятая щетина! У нас еще есть горячая вода?

— Я нарочно для вас оставил.

И, когда Давыдов усердно взбивал в плошке мыльную пену, Нарсежак спросил:

— Денис Николаевич, не хотите ли поселить вашу леди в каком-то другом месте? Тут документы, важные разговоры…

— Мы говорим по-русски, — ответил Давыдов и почувствовал, что краснеет. — Она знает всего с десяток слов.

— Вы уверены?

— Есть ситуации, когда… когда знание языка становится явным… или же незнание… ох!

— Осторожнее! — заметив порез на его щеке, воскликнул Нарсежак. — Залепите клочком газеты. Вот… Уж не знаю, как бы это объяснил покойный господин Менделеев, но факт: типографская краска останавливает кровь…

Четверть часа спустя Давыдов и Нарсежак вышли из дома. Они несли с собой две картонные коробки — с фотокамерой и с реактивами.

Дальше все развивалось по плану Нарсежака. Давыдов познакомился с чересчур благовоспитанным молодым человеком, Михаилом Павловым, и отдал ему фотокамеру, чтобы тот, проявив пленку, на живых примерах показал Давыдову его фотографические ошибки.

Агенты, следившие за квартирой Шурки Евриона с крыши соседнего сарая, видели в окно, что Гольдовский собирается уходить — бреется, мажет голову бриолином, выбирает галстук.

От квартиры Евриона до фотографии на Мясницкой было пять минут ходу. За Давыдовым послали, и очень скоро он как бы случайно столкнулся с Гольдовским на Малой Лубянке у гостиницы «Билл о».

— Это судьба! — сказал Денис. — Я знал, что должен тебя встретить. Меня вела незримая рука! Послушай, я вчера открыл наугад книгу, и выпали пушкинские стихи: «И скоро, скоро смолкнет брань средь рабского народа, ты молоток возьмешь во длань и воззовешь: свобода!» Слышишь? Молоток!..