Анатолий Степанов: Акция (из сборника "Привал странников")

— Что такое?! — гневно взвыл инструктор.

— Однорукий я, — злобно пояснил с земли Василий.

— И однорукому жизнь дорога! Встать!

Еще разок Василий преодолел глухую стенку.

— Ты молодец, Иваныч! — похвалил инструктор Егора, который на шведской стенке, перебирая ногами и руками, выходил на чистое колесо. Вышел, ощерился удовлетворенно, спрыгнул.

— Утешаешь?

— Тебе годков сколько, Иваныч?

— Сорок три.

— Ей-Богу, суставы, как у тридцатилeтнeго!

— Нe лукавь, Пeтюша. Если серьезно, форма сносная? Для волкодава?

— Для волкодава — сносная.

— И нe более, — догадался Егор.

— И нe более, — подтвердил инструктор.

Смена.

Василий в тирe...

Егор на полосе...

Альберт на суплeсной площадке...

Смена.

Егор в тире...

Альберт на полосе...

Василий на суплeсной площадке...

В рaдиолаборатории Маша (уже и поенной форме), отделенная от мира наушниками, стучала ключом А потом стреляла в тире.

А потом, по капризной, еле просматриваемой тропке, бежала через чистый и тихий лес.

После ужина Егор принес сводку отметок и, держа бумагу на расстоянии (приближалась дальнозоркость), стал зачитывать ее нарочито быстро и монотонно:

— Волков Альберт Михайлович. Полоса препятствий — «хорошо». Суплес — «отлично». Стрельба по трем пунктам — «удовлетворительно».

— Это почему же «удовлетворительно»? — обиделся Альберт.

— Значит, кого-то это удовлетворяет, — пояснила Маша.

— Словоблудим, Сергеева, — пресек дискуссию Егор. — Продолжаю. Певцов Василий Семенович. Полоса препятствий, принимая во внимание отсутствие профессиональной подготовки, — «хорошо».

— «Хорошо», оно, конечно, хорошо, — пробурчал Василий, но был доволен.

— Тихо, Вася, уступи место даме. — Егор продолжал: — Мария Юрьевна Сергеева. Радиодело. Аппаратура советских систем — «отлично». Аппаратура немецких систем — «весьма хорошо». Общая — «отлично». Кросс — «отлично». Стрельба по двум пунктам — «отлично». Маша, это при твоей-то близорукости! Как?!

—Наугад, — ответила Маша.

—Ну, Марья, ты даешь! — восхитился Альберт.

—А у самого-то как? — ехидно спросил Василий у Егора.

—Мы от народа ничего нс скрываем, — успокоил массы Егор и зачитал по отдельному листку: — Полоса препятствий — «хорошо», суплес — «хорошо», стрельба по трем пунктам — «отлично».

Чуть лучше, чем у меня, — с сожалением резюмировал Василий.

— Это что же — я хуже всех?! — Альберт был смертельно обижен.

Уже сменив форму на платье, Маша спустилась к купальне, прошла по дощатому настилу, сняла сандалеты и, присев на край пастила, опустила ноги в теплую вечернюю воду. Полуприкрытое соснами, уходило к горизонту солнце, но тучи его еще согревали правую Машину щеку. Маша прикрыла глаза и повернулась к солнцу лицом.

Кто-то подошел и сел радом. Маша открыла глаза. Это был Егор. Босиком, без ремня, он сидел, по-турецки загнав под себя ноги.

— Вы — не крестьянин, вы — дехканин, — улыбнулась Маша.

— Суплес, Маша.

— Когда я вас в первый раз увидела, вы мне ужасно понравились. Пробор, усики. Американец. Кларк Гейбл, кинозвезда. А костюм какой!

— Костюм французский. В Париже куплен. На улице Риволи.

— Это хорошо, что вы купили костюм на улице Риволи?

— На улице Риволи магазины для миллионеров.

— Дунька в Европе... Вы не плебей, вы — плейбой, — улыбнулась и, словоблуда, сконструировала: — Плейбей.

— Зачем ты меня все время цепляешь, Маша?

— Реакцией вашей интересуюсь, Егор Иванович.

— На непосредственную — не рассчитывай, я профессиональный разведчик.

— Любимое ваше словечко — «профессиональный».

— Это не словечко, это мой пунктик. История, судьба, не знаю что еще, кидали меня так, что волей-неволей я стал профессионалом. Я выжил случайно. Но после того, как я стал профессионалом, только это: профессиональные мозги, профессиональное поведение, профессиональное чутье, — помогало мне спасти свою жизнь. Мы сейчас все делаем святое дело — защищаем свою страну. Мы ее защищадм. Но я хочу, чтобы в этой войне выжило как можно большо наших людей. Не волею судеб и истории, а целенаправленной работой настоящих профессионалов, обязанных готовить себе подобных.

— Монолог, — тихо сказала Маша.

— Жизненная позиция, — поправил ее Егор.

Солнце спряталось. Резко темнело. Над водой вставал легкий пар.

— А вы все-таки немного пижон, Егор Иванович.

— Эх ты, дурочка!.. Я вас очень жалею, дочки-сыночки...

— ...Прошамкал старичок, и почесал лысину, подхватила Маша. — Да уж, папуля. Папуля, это точно.