Ганс Кирст - Покушение

— Ваше доверие — большая честь для меня, — торжественно заверил Герберт.

Разговор продолжался в том же духе еще некоторое время. Он, этот разговор, словно благоухающее облако, окутывал кабинет. Не торопясь, спокойно, можно сказать, даже элегантно, капитан преподнес преданному до мозга костей нации и фюреру обер-лейтенанту приятный сюрприз: наряду с партией и ее главными учреждениями следует оказывать исключительное внимание штурмбанфюреру Майеру.

— Ваше желание — приказ для меня! — с готовностью откликнулся Герберт.

— Штурмбанфюрер Майер, как вам известно, мой друг. И я хочу, чтобы с ним у вас установились доверительные отношения. В этом я заранее полностью полагаюсь на вас.

— Будет сделано! — торжественно заверил Герберт Герберт, словно приносил клятву.

— Разумеется, вы должны меня обо всем информировать — регулярно и как можно более подробно. Все остальное определится в дальнейшем. Итак, за дело!

— На генерала Остера мы, к сожалению, не можем рассчитывать, — сообщил Ольбрихт. — Он уже длительное время находится под наблюдением. Гестапо пытается помешать абверу.

— Все эти гестаповские акции вызвала одна-единственная записка, — сказал полковник фон Штауффенберг. — В ней было указано несколько имен, и нашли ее на столе у одного из сотрудников Остера. Когда помещение обыскивали, генерал хотел было потихоньку убрать записку, но гестаповцы его опередили. Вот он и попал под подозрение.

— Мы должны учитывать все, — заметил невозмутимо Хеннинг фон Тресков, — даже то обстоятельство, что английский кислотный взрыватель вдруг не сработает. Ведь подложил же я в свое время в самолет, на котором летел Гитлер, бомбу с таким запалом, но взрыва не получилось.

Беседа длилась несколько часов. Фон Тресков был неутомим, его собеседники — тоже. Они выдвигали один аргумент за другим, искали контраргументы, устраняли противоречия, формулировали новые предложения, при этом лишь фон Тресков имел необходимый опыт: он уже несколько раз пытался избавить Германию от Гитлера.

«Пресловутый закон о комиссарах» — расстрел военнопленных по малейшему подозрению в том, что они были политработниками, сделал практикой массовые убийства военнопленных вопреки международному праву. С тех пор гитлеровский режим санкционировал любое зверство, любое гнусное преступление.

Вот тогда-то Тресков призвал своих товарищей, оцепеневших от ужаса: «Помните об этом часе! Если нам не удастся перечеркнуть эти приказы другими действиями, честь Германии будет потеряна навсегда. Народы не простят нам содеянного и через сотни лет!»

Разговор шел на Бедлерштрассе. Судя по всему, генерал фон Тресков не строил никаких иллюзий и, сдерживая свой темперамент, рассуждал трезво и подчеркнуто деловито:

— Нужно добраться до Гитлера, прямо до него самого, и так, чтобы не вызвать ни малейшего подозрения. Последнее — главная предпосылка, главное условие успеха.

— Это не составит проблемы, — ответил Штауффенберг. — Меня снова начали регулярно приглашать на совещания в ставку фюрера, правда, в большинстве случаев вместе с генерал-полковником Фроммом.

— Акцию придется осуществлять с помощью бомбы, — продолжал фон Тресков.

— Это меня вполне устраивает. — Штауффенберг поднял три пальца, оставшиеся на его левой руке.

— Пистолет здесь не годится, — размышлял генерал. — Покушение с помощью пистолета ненадежно. Так называемые удачные примеры, в частности покушение в Сараево, — результат счастливого стечения обстоятельств. Мы не должны поддаваться в связи с этим иллюзиям.

Ольбрихт кивнул в знак согласия и добавил:

— Кроме того, следует учесть, что Гитлер никогда не остается совершенно один, его усиленно охраняют. К тому же нельзя отрицать, что он действительно чувствует опасность. И не только с тридцать восьмого года. Тогда он немного раньше покинул мюнхенскую пивную «Бюргербройкеллер», где выступал на нацистском сборище, и взорвавшаяся бомба не причинила ему никакого вреда.

— Мои соратники и я некоторое время считали, что лучше всего использовать против этого типа пистолет. Пятеро офицеров вызвались совершить покушение: они собирались стрелять все разом, чтобы исключить любую случайность. Но как они могли оказаться около Гитлера?

— По данному вопросу у нас единое мнение, — заверил Штауффенберг. — Необходимо пробраться в ставку Гитлера, и речь может идти только о бомбе. Правда, мне еще не ясно, как пронести ее незаметно и устроить так, чтобы она сработала точно и безотказно.