Ганс Кирст - Покушение

— Нет, этого я сделать не смогу.

— Я тоже так считаю, господин защитник. — И фон Бракведе добавил: — У меня был друг, ефрейтор Леман. У него было доброе сердце и здравый ум. И знаете, что он мне сказал? Жизнь, отданная ради справедливого дела, заслуживает уважения. Бессмысленная же гибель, какой бы героической она ни была, является чистейшей глупостью.

— Я понял вас, — покорно сказал защитник.

Граф фон Бракведе знал: многие защитники вели себя совершенно по-другому, потому что не хотели превратиться в косвенных обвиняемых под тяжелым взглядом Фрейслера. Нашелся даже такой, который начал свою защитительную речь словами: «Вы вправе задать мне вопрос: зачем нужна защита?» — и пространно объяснил, что истинной задачей защитника, как он ее понимает, является помощь суду при вынесении приговора и что в судебной практике могут возникнуть такие ситуации, когда даже самому опытному защитнику нечего сказать в пользу своего подзащитного.

А некий доктор Фальк заявил: «Я, будучи защитником, назначенным судом, придерживаюсь той точки зрения, что защитник должен помнить об одном — во что бы то ни стало следует избегать опасности стать вторым обвинителем…»

Другой защитник, доктор Бергман, сказал: «Не нахожу возможным вносить предложение, идущее вразрез с предложением господина обер-прокурора». Ему вторили защитник доктор Кунц: «Полностью согласен с представителем обвинения…» — и защитник доктор Вайсман: «Смертный приговор неизбежен… Я уверен, что это правильный и справедливый приговор…»

— А еще один мой друг, — продолжал фон Бракведе, — которого все называли просто доктором, известный моралист, сказал: «Нельзя лжецов одолеть только правдой, а преступления искоренить только порядочностью».

— Ваш доктор жив, — тихо проговорил защитник.

— Правда? Как же это ему удалось? — обрадовался фон Бракведе.

— Его, как и других, вызывали в «народный трибунал», но он стоял на своем, подобно Юлиусу Леберу, графу фон Юкскюллю и фон Хофаккеру, не говоря о вас, господин фон Бракведе. Однако только его одного приговорили к тюремному заключению.

— Как здорово, что остался в живых хотя бы один, который позднее сможет рассказать о нас правду. Как же это удалось нашему доктору?

— Он в свое время женился на нужной женщине, — пояснил защитник. — У нее была подруга детства, а та в свою очередь дружна с Фрейслером.

— Великолепно, — сказал граф фон Бракведе, — хотя и невероятно. Однако не будем отвлекаться, господин защитник, мы подпадаем под общие правила.

После 20 июля за несколько месяцев было совершено, согласно имеющимся официальным данным, семьдесят шесть казней. Вместе с зарегистрированными убийствами и самоубийствами число погибших участников заговора увеличилось до ста сорока семи. По самым скромным подсчетам, число жертв насилия составило по меньшей мере двести человек.

Уже в последние дни войны был казнен адмирал Канарис. Генерал-полковник Фромм, приговоренный к смертной казни за трусость, был убит 19 марта 1945 года в Бранденбургской тюрьме. Умер он с возгласом «Хайль Гитлер!».

Умирали дети, женщины, старики. Однако их смерть оставалась почти незамеченной в море крови, которая лилась в те дни на фронтах, в концентрационных лагерях, в застенках гестапо.

А фюрер рейха, бесславный конец которого был недалек, в то же самое время громогласно заявил: «Мы победим, потому что должны победить! Иначе мировая история потеряла бы всякий смысл».

— Обвиняемый Бракведе, вам предоставляется последнее слово. — Фрейслер изо всех сил настойчиво демонстрировал соблюдение законности, однако при этом не забыл предостеречь: — Я имею в виду последнее слово, а не заключительную речь и не намерен терпеть никаких разглагольствований…

Фриц Вильгельм фон Бракведе заявил:

— Мы пошли на это для того, чтобы уберечь Германию от неописуемого горя. Мне ясно, что я буду повешен, но я не раскаиваюсь в своем поступке и надеюсь, что другие в более удачный момент довершат наше дело.

— Смерть через повешение, — объявил председатель «народного трибунала». — Приговор привести в исполнение немедленно!

Менее чем через два часа после вынесения приговора граф Фриц Вильгельм фон Бракведе был доставлен в каторжную тюрьму Плётценаее, где уже все было приготовлено к казни.

Здание, в котором его ожидал палач со своими подручными, стояло в стороне и было окружено вытоптанным газоном с суковатыми соснами. Помещение для казни имело примерно четыре метра в ширину и восемь в длину. При казни кроме палача и его подручных присутствовали генеральный прокурор рейха, два тюремных надзирателя и два кинооператора. У длинной стены находился стол, на котором стояли рюмки и бутылки с коньяком — он предназначался для свидетелей казни.