— М-мм, опять про харчи! — раздражается Джек Потрошитель.
Цветков смущённо умолк.
— Знаете, кто Сашка? — восклицает, смеясь, Осокин. — Господин Штольц из романа «Обломов»!
Это несколько неожиданно. Штольц как будто не имел отношения к кулинарии.
— Читал, — тихо сказал Саша; по лицу видно: раздумывает, обидно для него услышанное или нет?
— А Лёнька кто, знаете? — хохочет Осокин. — Тургеневский Чертопханов!
У меня вырывается: почему?
— Да потому что смешно! Русачок Саша — немец, а немец Лёнька — безоглядный русский тип! Разве ж не иронизм?
— Тоже нашёл немца, — ворчит Джек Потрошитель, — я его в прошлом году попросил сделать часовой механизм к адской машине — ничего не сумел. Даром что отец был инженер.
* * *
Умер отец на Пасху в 1914. Ему успешно удалили камни из мочевого пузыря, но фельдшер, когда промывал заживающую рану, был под хмельком, занёс инфекцию — заражение крови…
Отец строил деревянные мосты, плотины на небольших речках, водяные мельницы, строил и дома богатым купцам: зарабатывал неплохо; состояние, которое он получил по наследству от своих родителей, росло. Кроме дома в
Кузнецке, у нас была усадьба у села Бессоновка, триста десятин под посевами лука.
Отец занимался благотворительностью, за свой счёт построил в Кузнецке сиротский приют, а в Евлашево — школу. К сорока годам увлёкся политикой, делами в земстве, а они требовали частых поездок. К работе охладел, вошёл в долги…
Когда он умер, матери пришлось продать поместье (мы с братьями горевали из–за продажи верховых лошадей).
Мать — одесситка, из немецкой семьи среднего достатка, её отец служил управляющим у графа Воронцова — Дашкова. Она получила хорошее образование: безупречно говорила, писала по–русски, по–немецки и по–французски. Пристрастием её было чтение. Она частенько читала по памяти отрывки из баллад германского романтика Уланда, увлекалась русским поэтом Надсоном, которого неизменно называла «прекрасным». Меня лет в пять потрясло «Белое покрывало» в её исполнении…
Юный венгерский аристократ за участие в революции 1848 года приговорён к смерти, ему страшно, он не уверен, что сумеет достойно принять казнь на глазах толпы. Мать, которая пришла к нему в тюрьму на свидание, обещает, что добьётся аудиенции у императора и тот помилует её сына. Она придёт на площадь к месту казни под белым покрывалом.
Если же ей откажут, то сын увидит на ней красное покрывало…
Юноша видит белое, он до последнего мгновения верит, что казнь будет
отменена…
Слушая, я представлял ошеломлённые, восхищённые лица в толпе, толпа до жути, до благоговейного восторга поражена тем, как легко, как гордо и непреклонно принимает смерть юноша…
Сколько раз и с каким трепетом я воображал себя и мою мать героями поэмы…
В доме у нас часто звучали выражения: «гражданский долг», «общественные обязанности». Мать состояла в обществе трезвости и, по очереди с другими дамами, работала подавальщицей в чайной для народа, где к яичнице бесплатно предлагали на выбор молоко, квас, клюквенный морс, сбитень и взвар.
После смерти отца у нас собрались его сестры, причитали: как же мать не уследила — был состоятельный человек и всё порастратил… Мать сцепила руки на груди, громко и нервно, не без напыщенности, произнесла:
— Он служил России!
***
Известие о войне с Германией пришибло нас. Из Германии тянулся наш род, мы любили Германию, мы видели в ней страну вековой рыцарской славы, страну знаменитых университетов. Германская живопись будила в нас горделивый восторг. А как будоражила германская музыка!..
И вдруг Германия оказалась «заклятым, смертельным врагом России», русские войска перешли её границу. Газеты стали называть германцев «дикими гуннами».
В первый день войны мой старший брат Павел сказал:
— Меня могут призвать в армию — но я не могу стрелять в немцев!
Когда наши предки переселялись в Россию, русское правительство обещало им, что ни они, ни их потомки в армию призываться не будут. Впоследствии это условие отменили. Немцев не спрашивали, согласны они или нет, и поэтому мы не считали себя обязанными драться против Германии. Тем более мы были убеждены, что Россия могла не вступать в эту войну.
Павел поступил вот как: он пошёл в армию добровольцем, но попросил военное начальство послать его на Кавказский фронт воевать с турками. Начальство поняло его и просьбу удовлетворило.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу