Елена Подкатик - Точка

Девочка, оказывается, говорит на немецком. Как же это они, даже своих детей истязают?

Мирра Львовна закашлялась.

– Почему девочка спрашивала о дочке в розовом платье? Вы были знакомы? – видно, как по потолку заметались неровные тени – мама поправила фитиль в керосиновой лампе.

Мирра Львовна снова закашлялась.

– Не знаю. Скорее всего, из-за лихорадки. Наверное, я была похожа на её родственницу. В тот момент было не до раздумий. Нам нужно было выжить. Во что бы то ни стало.

Оттащив девочку в самый дальний угол подвала, я обложила её кусками брезента, предварительно обернув каждую ногу старой полуистлевшей ветошью. Так будет теплее. Она не шевелилась. Тяжело дышала и смотрела на меня запавшими глазами. Обескровленная мумия когда-то здорового ребёнка.

По всей видимости, во время взрывов, под шум автоматной стрельбы она сбежала из лазарета. Что делать? Сейчас идти нельзя: сразу же заметят и расстреляют. Остаться здесь – погибнем от голода.

Живот снова свело сильнейшим спазмом. Надо найти хоть какую еду. Иначе долго мы здесь не протянем.

Я огляделась. Возле забитого окна у противоположной стены стояла деревянная бочка. Доски её местами разошлись так, что раздвинуть их не составило особого труда. Засунув руку, на самом дне я нащупала остатки зерна вперемешку с крысиным помётом. Найденное богатство выложила на подоконник, выбрала несколько зёрен, перемешала со снегом и стала жевать. Малейшие усилия давались с трудом – сводило скулы, зубы шатались, кровоточили дёсны. Кашицу из зёрен я затолкала в рот девочке, остальную часть съела сама. Не знаю, сколько времени сидела под окном и почти в беспамятстве наслаждалась забытым вкусом, но вдруг очнулась от криков немецких солдат. Облава. Найти нас в этом подвале – дело ближайших минут.

Что же делать?

Чуть в стороне валялись два ржавых поддона для духового шкафа. До войны в таких пекли хлеб. Я подтащила поддоны к углу, где лежала девочка, укрыла её ими, наверх набросала побольше ветоши. Сама спряталась возле двери.

Почти сразу же остатки рамы окна, в которое мы пролезли, разлетелись от мощного удара приклада автомата.

– Sven, wollen Sie den Keller überprüfen? [33]

– Es würde nicht schaden [34].

– Partisanen sind weit weg. Sie werden nicht zurücklehnen und warten, wenn wir schießen sie [35].

– Dennoch werde ich überprüfen [36].

– Werfen Sie eine Granate und gehen [37].

– Granate kommen in handliches später. Gehen Sie. Ich wird aufholen [38].

По противоположной стене прошлась бешеная автоматная очередь.

Девочка моя, только не шевелись! Только не шевелись!

Через минуту упала выбитая дверь в подвал. С порога ещё одна автоматная очередь вспорола кучу ветоши в дальнем углу. Поддоны отбросило в сторону, из-под брезента показалась тонкая детская рука.

Солдат зарычал от бешенства, прицелился, но не успел нажать на курок.

Выскочив из-за его спины, я выбила автомат из рук стрелявшего. Солдат обернулся, готовый к борьбе, но, увидев, что перед ним стоит тощая оборванка, ухмыльнулся. Откормленный, почти двухметрового роста, он приближался ко мне, чтобы просто задушить. Бежать бессмысленно.

Я замерла в ожидании смерти.

Всё померкло в глазах. Зачем жить? А белесые глаза приближающегося фашиста светились диким огнём. В них плясал сам дьявол. «Господи, прими мою грешную душу и душу незнакомой девочки».

Дальше случилось то, что до сих пор я не могу себе объяснить. Может быть, от десяти съеденных зёрен или от ярости за несправедливую гибель ребёнка я вдруг почувствовала необыкновенный прилив сил. Только одна мысль сверлила воспалённый мозг: «Будь что будет, но мне нужно отомстить за свою семью и спасти хотя бы эту девочку!» Напрягая мышцы, одним прыжком я внезапно навалилась на солдата, вцепилась в его волосы, зубами стала рвать лицо. От неожиданности он заревел, как бешеный бык, и упал вместе со мной на пол.

В смертельной схватке мы катались по промёрзшей земле. Обескураженный моей выходкой, он, несмотря на рваные раны лица, с лёгкостью наносил точные и беспощадные удары по моему высохшему телу. Силы мои слабели. Наконец он прижал меня коленом к полу, дотянулся до горла, мощно сдавил руками. В глазах потемнело.

Вдруг он обмяк, страшно захрипел, упал рядом со мной и затих. Из его полуоткрытого рта на пол лилась тонкая струйка крови.

Хватая пересохшими губами морозный воздух подвала, я встала на четвереньки и начала судорожно кашлять.

– Tante? [39]– на куче ветоши сидела дрожащая девочка. Рядом с ней стоял с окровавленным ножом парень лет двадцати.

– Ты кто? Откуда ты здесь?