Шапи Казиев - Ахульго

– Теперь будем сражаться до конца! – крикнул Шамиль защитникам второго рубежа обороны.

– И да поможет нам Аллах!

Колонна Врангеля, перевалив через первый рубеж, оказалась во втором, еще более глубоком перекопе, огражденном крепкой стеной укреплений. Здесь-то и начался ожесточенный рукопашный бой. Ширванцы, направляемые Врангелем, накатывались на горцев белыми волнами и откатывались обратно красными. Горцы едва сдерживали натиск, теряли людей, в дело уже вступили и Шамиль с Султанбеком и Юнусом. Волны продолжали биться о непреодолимую преграду и снова откатываться.

Вдруг к горцам подоспела подмога, это были женщины, кто в мужской одежде, а кто и в своей, но с кинжалами и ружьями. Они уже не хотели сидеть в своих подземельях, содрогаясь от страха и мучительно ожидая печальных вестей. Они предпочитали умереть рядом со своими мужьям и братьями. Вступили в дело и старики, сбрасывая на солдат обломки разбитых укреплений. А в укрытиях ползали мальчишки, заряжая ружья и подавая их по мере надобности. Если подавать становилось некому, то они вставали у амбразур и сами.

Скоро ров превратился в страшное месиво, где раненые и убитые соседствовали с живыми, которым некуда было деться, потому что сзади продолжали напирать все новые и новые роты. Через головы товарищей лезли вперед саперы, пытаясь прикрыть авангард турами, но из этого ничего не выходило. Врангель пытался остановить этот хаос, но его никто не слушал, толпа жила теперь своими законами. Потом и Врангель был ранен пулей навылет. Он припал к стане, с ужасом наблюдая, как гибнут его храбрые солдаты. Врангель стонал не от боли, а от бессилия, потому что ничем не мог помочь ни им, ни себе.

Не лучше обстояли дела и у первого перекопа. На узком перешейке столпилось так много солдат, что некоторые срывались в пропасть, а остальные были беззащитны перед огнем невидимых мюридов. К тому же колонна уже лишилась почти всех своих командиров и, не получая приказов, застыла в смертельной неподвижности. Воспользовавшись замешательством, Шамиль двинул горцев в контратаку. Снова завязалась ужасная рубка, в результате которой была отбита передняя линия укреплений.

Уже из главного лагеря были присланы офицеры и трубачи, заигравшие ненавистное Граббе «Та-та-та-та», означавшее отступление. Но отступать через заваленный ранеными и убитыми узкий перешеек было невозможно. И колонне пришлось отбиваться от наседавших горцев до тех пор, пока противников не разделила ночь. Только тогда измученные остатки колонны Врангеля смогли вернуться обратно. Из всех своих офицеров ширванцы принесли с собой только тяжело раненного барона Врангеля.

Помощи от других отрядов ширванцы не дождались. Те сами нуждались в помощи, особенно средняя колонна Тарасевича. Поначалу все складывалось удачно, и колонна углубилась в ущелье. Но горцы видели ее движение и выжидали, пока колонна полностью втянется в узкую теснину. Тарасевич уже высматривал тропинки, по которым можно было бы подняться наверх, когда на его колонну обрушился свинцовый дождь с обоих Ахульго. Ответные выстрелы не достигали цели, солдаты не видели противника и беспорядочно палили вверх. Затем на них посыпались камни и бревна. Укрыться было негде, и Тарасевич счел за лучшее поспешно отступить. Но большое число убитых и раненых не позволяло колонне быстро покинуть ужасное ущелье. Тарасевич и сам был ранен и вернулся к ночи, едва избежав гибели всей колонны под грудами камней. Выходило, что он повторил рекогносцировку Шульца, только с еще большими потерями.

Левая колонна подступила к Старому Ахульго и остановилась в ожидании развязки главного сражения. Попову удалось лишь подойти к завалам и затеять вялую перестрелку с их защитниками. Убедившись, что Попов не решается напасть, Омар-хаджи отправил к Шамилю подмогу. Перебежав по сохраненному мосту на Новое Ахульго, мюриды сразу же отправились на передовую, где кипела настоящая битва.

Результаты операции привели Граббе в оцепенение. Ужасные жертвы оказались напрасными. Галафеев утешал его тем, что горцев тоже погибло немало и, хотя потери несоизмеримы, они крайне чувствительны для Шамиля, у которого остается все меньше людей. Граббе же винил во всем Врангеля, и только полученное им в бою ранение спасало барона от гнева командующего. Граббе даже начал подозревать, что Головин намеренно прислал к нему бездарного командира. Сам бы Граббе не доверил такому полковнику и роты, даром что барон! Теперь можно было сколько угодно раздувать потери горцев, но невозможно было скрыть собственные потери. Даже уменьшенные вдвое, они выглядели чудовищно. Но самое страшное было даже не в потерях, а в том, что перспектива взятия Ахульго становилась теперь весьма туманной. И спросят за все не с Врангеля, а с Граббе.