Шапи Казиев - Ахульго

Но Граббе понял, что перевели верно. Да и как еще можно было перевести столь вызывающее письмо? Но Граббе был даже рад упрямству Шамиля. Не затем он загнал его на эти голые раскаленные скалы, чтобы заключать мир и уходить ни с чем. Нет, Граббе никому не позволит лишить его триумфа, который потрясет не только Дагестан, не только Петербург с его лицемерными вельможами, но и весь мир! Где еще достать такого противника, победа над которым сделала бы Граббе новым Ганнибалом? Нету! Вывелись! Мелочь одна мнит из себя Наполеонов! А этот горец стольких генералов оставил с носом! И ведь были не последние вояки. До Парижа дошли! Турок сокрушили! Персию заставили контрибуцию платить!

Граббе пребывал в такой ярости, что уже не знал, думает он все это или говорит.

– Прикажете штурмовать? – прервал тягостную паузу Галафеев.

– Рано, – отрезал Граббе.

– Сначала надобно подобраться поближе, тихой сапой, чтобы наверняка, железной хваткой, как бульдог!

– А насчет письма, ваше превосходительство? – напомнил Пулло.

– Будет ли ответ?

– Будет, – кивнул Граббе.

– Залпами!

Осадные работы развернулись с новой силой. Лопаты и топоры на время оттеснили ружья и шашки, саперы стали важнее солдат. Чтобы разработать дороги для артиллерии, снова приходилось взрывать скалы. Валы вокруг батарей за отсутствием земли возводили из плетней в два ряда, засыпая промежутки камнями. По одной батарее было установлено против Нового и Старого Ахульго. Еще две нацелились на Сурхаеву башню. Обстрел Ахульго усилился.

Часть Мехтулинской милиции спустились к Ашильте и расположились в садах. Сюда же перебрался и Аванес со своим фургоном. Он рассчитывал на горцев, которые давно не видели нового товара, а деньги у них водились. Как-никак, они были на службе. Но товары маркитанта горцев не заинтересовали. Они покупали разные мелочи, а тем временем присматривались к остальному, особенно к хорошему оружию, купленному маркитантом у солдат за бесценок, как трофеи. Аванесу показалось, что такой пристальный интерес таил в себе угрозу. От этих абреков можно было ожидать чего угодно, особенно если вдруг случится какая-нибудь заваруха.

Зато Лиза узнала важные новости, наполнившие ее предчувствием скорого счастья. Не смущаясь удивленными взглядами горцев, не понимавших, что может делать на войне матушка, как они называли всех русских женщин, Лиза сумела выспросить у хунзахских милиционеров о Михаиле. Нашлись те, кто его знал. Он успел прославиться постоянным несогласием с местным начальством, а горцы уважали смелых людей. Лиза поначалу испугалась, что с Михаилом снова произошло что-то нехорошее, но милиционеры ее успокоили. Оказалось, что Михаил командует волонтерами, с которыми не могло управиться самое строгое начальство, а потому ему все прощали. В Хунзахе надеясь скоро избавиться от разжалованного вольнодумца, который сумел снова выбиться в офицеры, хотя эполет еще не носил.

Эполеты были у Лизы. Она сберегла их у сердца, пронесла как тайное знамя через все ужасы этого похода. Они казались ей крыльями, которые унесут ее с милым мужем из кошмара войны в тишину и изобилие родового имения. Там они заживут мирно и счастливо, народят детей и будут рассказывать им страшные сказки про Кавказ.

Милиционеры уверяли, что Михаил вот-вот прибудет на Ахульго, соединившись по пути с транспортом из Шуры. И давали Лизе понять, как они завидуют Михаилу, у которого такая храбрая жена.

Бомбардировка, не приносившая видимого вреда горцам, зато быстро опустошавшая зарядные ящики, к вечеру была прекращена.

Наступила тишина, над которой горели ослепительно яркие звезды и уходил в вечность почти осязаемый Млечный путь. Лиза лежала в фургоне, у которого был откинут верхний полог, и ей казалось, что под таким чудесным небосводом не может быть никакой войны.

Вдруг ночное небо прочертила яркая полоска, будто кто-то чиркнул спичкой, а та вспыхнула и погасла, не загоревшись.

– Падающие звезды! – поняла Лиза.

– Нужно загадать желание.

И пока падала следующая звезда, она успела загадать самое сокровенное желание. Она просила небо вернуть ей мужа живым и невредимым. Больше она ничего не желала и не стала больше смотреть на далекие звезды. Она лежала, закрыв глаза. И вдруг услышала, как поют ночные птицы. Они пели, как-то по-особому прищелкивая, не как обычные соловьи, трелями которых она заслушивалась в своем имении.

– Аванес, – позвала Лиза.