Владимир Дружинин - Знак синей розы

— Так признался бы мне! Я бы отослала его, сердцу ведь не прикажешь… Зачем же обманывал? Вот ложь-то и убила… Зачем письмо заставил писать?

— Какое письмо? — спросил я.

Оказывается, еще в прошлом году Бойко прислала Лямину открытку. Шапошникова не видела ее. Лямин будто бы разорвал открытку и выбросил. Но Шапошниковой сказал и принялся ругать бывшую жену: ищет, мол, его, привязывается. Шапошникова приняла возмущение мужа за чистую монету и согласилась отпечатать у себя в учреждении на машинке ответ.

— На машинке? — заинтересовался я.

— Да, построже чтобы…

— Что же было в письме? — спросил я.

— Я, мол, с тобой не буду, не вернусь к тебе и ты не езди, а если приедешь, так все равно напрасно. Я, мол, отсюда вот-вот переберусь в другое место, потому что в гостинице ютиться надоело, а квартиру не дают. Ну, как понять его, товарищ майор? Неужели все ложь, глаза мне отводил? А? Выходит так. Может, он не первый раз с ней встретился?

— Вы предполагаете?

Да, еще кое-что было странно, как она видит теперь. Никогда Лямин не был рыболовом, а в последние годы увлекся, стал пропадать днями и ночами, домой приносил пуды грязи на сапогах, на куртке, ровно валялся где… А последний раз явился в чужих башмаках, сапоги украли у него где-то.

Башмаки! Ах, вот они и обнаружились, наконец! Стали понятными, кажется, и все взрывы на «Россомахе»! Правда, Лямин в те дни находился в отпуске, далеко отсюда… Так по крайней мере считалось у него дома.

Шапошникова, точно угадывая мои мысли, продолжала.

— Повадился отпуска проводить в Заозерске: там будто рыбалка какая-то особенная. И всегда один.

Заозерск — небольшой курортный городок на Большом озере, километрах в пятистах к югу от Черногорска. Я бывал там. Для рыбной ловли места действительно превосходные.

— И странно! Никогда не давал мне своего заозерского адреса! Только — «до востребования».

Потом наша беседа коснулась прошлого. Шапошникова верила Лямину свято, верила, как самой себе, верила, как человеку, который спас ее, вызволил из плена…

Я спросил:

— Говорят, где-то в районе «Россомахи» было подземелье? Люди исчезали. Вы не слыхали?

— Были слухи. Тех, кто выкопал это подземелье, будто всех расстреляли. И будто там что-то вырабатывалось. Тайное оружие, что ли.

Слухи о тайном гитлеровском оружии во время войны ходили. Распускались они нарочно вражеской пропагандой, чтобы поднять дух своих войск и запугать нас. Показания немцев, переходивших на нашу сторону, были разноречивы; то ли это некие смертоносные лучи, то ли пушка необычайной мощности. Ничего, кроме слухов, не было. Немудрено, что легенда о «тайном оружии», ожидающем своего часа, преподносилась и заключенным в лагере Ютокса.

Однако кое-что я все же получил от Шапошниковой: письмо Лямина бывшей жене, отпечатанное на машинке, адрес «до востребования»…

Конечно, тайну «Россомахи» эти детали не разъяснили. Но они вызвали размышления, которые захватили меня. В уме стала складываться гипотеза… Еще свежая, едва наметившаяся, она нуждалась еще во многих звеньях.

По дороге в Кереть, в штаб отряда, я обдумывал свои догадки и они крепли. Для проверки их требовалось прежде всего послать запрос на Полтавщину, по местожительству убитой Бойко, получить оттуда довоенные данные о Лямине, его фотографию и образец почерка.

Догадываетесь зачем?

Вам не показалось странным, что Лямин специально поручил Шапошниковой отпечатать письмо к Бойко на машинке? То, что это придает посланию «строгость»- объяснение слабое. Не было ли у Лямина других целей? Не имел ли он оснований скрывать свой почерк от Бойко?

Если Лямин — подлинный Лямин, бывший муж Бойко, то скрывать, понятно, нечего.

А коли скрывает, значит, довоенный Лямин и нынешний — не одно лицо.

Так я и доложил полковнику Черкашину, вернувшись в Кереть.

И запрос был отправлен в тот же день.

Ответ не замедлил. Пакет из Полтавы, вскрытый моей нетерпеливой рукой, принес мне первый серьезный успех.

Вот фото довоенного Лямина. Да, тот и нынешний — не одно лицо. Вот он — муж Бойко, молодой человек в рубашке с отложным воротником, большелобый, с мягко очерченным подбородком. Как и Василиса Бойко, он родился и вырос на Полтавщине, в семье агронома, окончил в Киеве институт, работал перед войной в Днепропетровске инженером, оттуда пошел на фронт и пропал, без вести. Почти все его родные были летом 1942 года истреблены гитлеровцами.