Array Коллектив авторов - Как мы пережили войну. Народные истории

Отца нашего тоже забрали в плен. Один парень смог убежать из плена, пришел к нам и сказал: «Если застанете живым своего отца, то немцы его отдадут. А то его завтра закопают». Мама пошла, трое суток шла пешком до Ржева. Немцы составляли список. Читаешь – есть такой или нет. Такой есть. Забирайте. Отца отдали маме. Отец молился день и ночь Богу, чтобы его так в яме не закопали. Вшей на нем было – как труха с сена сыпались. Мать везла отца на санках обратно четверо суток. Стояла зима. Привезла домой, он через день умер. Он говорил, если выживет, то многое расскажет, что они даже человеческое мясо ели. Отец был худым – кожа да кости.

Нас, тех, кто прятался в этих трех домах, староста сгонял утром и вечером на линейку, у каждого на одежде был нашит номер. И с собаками и с пулеметами нас сверяли. При немцах был переводчик. Он сказал, если кто задержится хоть на полчаса, то вас всех расстреляют. Нас было около 50 человек. Считали всех, кто старше 15 лет, детей не учитывали. Один мальчик убежал. Мы стоим все на линейке, ждем, если не вернется – нас расстреляют. Он вернулся, бежит, запыхался, немцы кинули его на забор и стегали плетьми. Потом бросили в подвал и закрыли замок.

Когда немцев погнали, и они стали отступать, они в домах печи взрывали, окна повыбили. Своих раненых и мертвых немцы уносили с собой. В машины клали. Уходя, они говорили: «Матка, Гитлер капут, а Сталин не капут».

Мой старший брат скрывался у партизан, потом ушел на фронт. Среднего брата заставили ухаживать за лошадьми немцы. Разрешили приходить вечером домой. Он говорил маме: «Не могу работать на немцев». Два раза он сбегал от них. На 3-й раз его поймали, заставили выкопать себе могилу и расстреляли.

Одну сестру угнали в Германию. Целый обоз до железнодорожной станции им. Ленина догнали. Закрыли вагоны. А тут наши самолеты подлетели. Немцы отошли. Замки на обозе выломали. Сестра вернулась к нам. Младшему братику было 2 года, он по-немецки даже выучился говорить, он заболел. Мама понесла его к немецкому доктору, грудь у него болела, кашлял очень. Прямо у доктора он закашлялся на руках матери и умер.

А старшая сестра Анастасия еще в 1935-м уехала в Дмитров жить. А как война началась, она ушла на фронт, стала летчицей. Ей говорят, лети Калинин бомби. Как же! Там же мои родные. Никаких родных, немцев надо бить. Аэропорт был от нас в 5 км.

Как немцев отогнали, мама пошла организовывать колхоз, работать надо. Я сидела на печке. Дома никого. Мама на собрании. Леньку убили. Ленка завербовалась. Гриша на фронте. Отца нет. Вошла в дом женщина в военной форме. Спросила: «Кто дома?» Я свою старшую сестру по голосу узнала, с печки спрыгнула, стала плакать. Вернулась мама, спрашивает, а что у нас военный так поздно задержался, ночевать будет? А в доме темно. Сестра и говорит: «Мам, неужели ты меня не узнала?» Утром Насте на фронт идти. А немцы все дороги заминировали. Шла она, а кругом тарелки лежат – все мины. Из дома страшно выйти было. Дали мы ей икону Николая Угодника. В 1945 году с этой иконой она и вернулась. Меня забрала к себе в Дмитров.

Голодно было, я ездила на крыше товарняка с военными. Ездила в Ригу, Западную Двину, побиралась. Мне 13 лет было. Маме привезу хлебушка и Мише, братику. Меня оставляла одна женщина у себя, живи, говорит, дочкой будешь. Как же я своих брошу!

Я когда в Дмитров приехала, моя сестра с мужем уехали в Ташкент, мне оставили комнату где жить. В 49 году я уже работала. Мой будущий муж родом из Белоруссии, добровольно ушел на фронт в 17 лет, 5 лет воевал, дошел до Берлина и 5 лет после войны служил. Приехал в Дмитров, увидел меня, мне всего 19 лет было, и мы поженились. Он сказал: «Я проехал весь мир, знаю, какая должна быть у меня жена и хозяйка, только ты должна быть моей женой». Прожили мы с ним 26 лет, мне 44 года было, когда он умер. Мы жили на Комсомольской улице. Кур, козу держали, картошку сажали. Больше замуж я не вышла. Двое детей у меня, сын и дочь. Работала до 75 лет. Раньше думала, зачем это все записывать, а теперь вот что на Украине происходит, решила записать, чтобы наши потомки правду о нас знали.

Михеенко Валентина Семеновна

Из воспоминаний А. П. Зуйковой (Черкасовой 1924 г. р.)

Я помню детство со времени смерти отца в 1932 году. Мы, трое детей, остались с мамой. Старшему брату Анатолию было 10 лет, мне 8, младшей сестренке Вере 3 года 9 месяцев. У нас была дружная родня, и маме помогали нас растить. Я перед войной оканчивала звенигородское ПТУ, училась делать музыкальные инструменты. Брат весной 1941 года окончил железнодорожный техникум и был распределен в Тернопольскую область. Война застала его там. Анатолий вместе с беженцами пробирался в Москву. Поскольку он был еще прописан в общежитии в Москве, то оттуда и пошел добровольцем на фронт. Его отправили в Марийскую ССР учиться на радиста. Учился Анатолий год, но сильно заболел и был комиссован. Он возвращался домой через Москву, и там тетка ему сказала, что маму арестовали по ложному доносу, якобы она жаловалась немцам на плохую жизнь при коммунистах. Ведь все это время я не писала брату о страшной трагедии нашей семьи.