Михаил Домогацких - Последний штурм

Он углубился в чтение документов, и вдруг мысль, пришедшая в голову, обожгла его. Он вспомнил своего старого приятеля Ричарда Стрейтона, с которым встретился недавно. «Как он говорил тогда на демонстрации? Мы слишком долго молчали? Верно. А почему молчали? Да потому что слишком мало знали. Надо сегодня же позвонить Ричарду и встретиться с ним», — решил Смит…

Выйдя из лесопарка, Смит направился к своему подъезду. К лифту, как обычно, очередь. Тут всегда шутили: «На тридцать тысяч человек, работающих в Пентагоне, — тринадцать — несчастливая цифра! — лифтов. Разве это не происки врага?»

Наконец Смит добрался до своего сверхсекретного отсека, вызвал сигналом дежурного, показал пропуск, тот сверился со своими записями и впустил его.

Целый день ушел у него на штудирование бумаг, выписки из документов, раздумья над прочитанным. Он уже видел, что задачу на него, именно на него, взвалили непосильную: дать предложение о новых аспектах военной политики во Вьетнаме. Потому и допустили к государственной тайне. Начальство, видимо, рассчитало, что неглупый, знающий Азию, и Вьетнам в частности, человек способен свежим взглядом проникнуть в суть событий и подсказать что-то новое для дела. Если бы он не был причастен к этой стране, если бы не знал всего, что там происходит, не видел мрачных и возмутительных сторон войны, если бы, наконец, не познакомился вплотную с закулисной, невидимой стороной политики, он, наверное, что-то бы придумал, что могло даже встретить поддержку. Но теперь он чувствовал: у него нет сил, произошел психологический надлом. Он не мог думать, как думал раньше, и это внутреннее противоречие между служебным долгом и гражданской совестью мучительно сказывалось на его душевном состоянии. «Это похоже на бунт разума», — подумал Смит.

С трудом он дождался конца рабочего дня. Вернувшись домой, он принял душ, выпил немного виски с содовой и решил позвонить Джиму Мэрфи. Тот будто только и ждал этого звонка — так быстро взял трубку.

— Я сам несколько раз собирался тебе позвонить, Юджин, но в суете больших и малых, приятных и нудных дел, сам знаешь, как трудно найти спокойную минуту. Как ты живешь? Я не спрашиваю, что ты делаешь, чем занят, — это не для любопытства.

— Работы, Джим, всегда найдется, если от нее не увиливать. А я никогда ни от чего не увиливал.

— Да уж, знаю. А что это у тебя голос отдает печальными нотами? Что-нибудь случилось на личном фронте?

— Нет, Джим, личный фронт по-прежнему открыт со всех флангов. Очень уж много дел. И все-таки надо бы встретиться, поговорить, я крайне нуждаюсь в твоей поддержке.

— Что же все-таки случилось с тобой, Юджин? Может, встретимся… — Мэрфи, видимо, смотрел на календарь, выискивая свободный вечер, — ну, хотя бы в субботу. Считай, что моя семья выслала тебе официальное приглашение.

— С удовольствием приеду, только надо будет хотя бы накануне созвониться, вдруг что-то изменится.

— Что может измениться, дружище? Что-то мне не нравится твое настроение. У тебя действительно все в порядке?

— Конечно, Джим. Но помнишь, как мы говорили раньше: иссякает запас прочности.

— Значит, надо хорошенько отдохнуть. Ладно, при встрече все обсудим. Договорились?

— Договорились.

Едва Юджин положил телефонную трубку на рычаг, как раздался звонок.

— Это Юджин? — услышал он далекий голос.

— Да.

— А я — Ричард Стрейтон. Не забыл еще такого?

— Ну что ты, Дик, — искренне обрадовался Юджин. — Ты, может быть, не поверишь, но если бы ты сейчас не позвонил, то через минуту это сделал бы я. Уже номер твоего телефона отыскал. Как ты поживаешь?

— Ничего, пока ничего. А звоню я тебе потому, что мы наконец освободились от своих малых чад, отправив их отдыхать кого в туристский лагерь, а кого к знакомым, и решили пригласить тебя официально в гости. И не откладывая это на дальние дни. Ну, например, завтра. Как ты на это посмотришь?

— Принимаю приглашение, только прошу не затевать никаких приемов. Просто посидим, поговорим, посмотрим друг на друга.

— «Просто посидим», — из этого ничего не выйдет, Юджин. У моей Джоан просто так не посидишь. Но ты не волнуйся, все будет о’кэй!

Вечером следующего дня Юджин Смит без труда добрался до Стрейтонов, успев по пути купить бутылку хорошего шампанского и букет цветов.

— Ну, ты и в этом не меняешься! — встретил его Ричард. — Я помню, как ты маме приносил цветочки. А вот и Джоан, познакомься, это — Юджин, друг моего далекого детства.