Николай Чергинец - Сыновья

На вокзале Вера Федоровна протянула Шувалову конверт.

— Юра, здесь письмо командиру вашего батальона Михаилу Петровичу Бунцеву. Я была неправа, о чем и пишу ему.

— Хорошо, Вера Федоровна, я передам. Но и вы нам пишите.

— Конечно, Юрочка, сынок, я буду писать вам, но и вы, ребятки, не забывайте меня. Вы все для меня — родные, — и Вера-Федоровна заплакала.

Удрученная, с ноющим сердцем, она пришла домой, выпила лекарство и стала ждать Сергея, который работал во вторую смену.

Какое-то смутное беспокойство не давало Вере Федоровне заниматься домашними делами. И вдруг она догадалась. Ее беспокоил Алефин. Когда Вера Федоровна возвращалась домой, то случайно увидела Алефина и Солдунова. Они стояли у входа в магазин и весело разговаривали.

«Нет, такой человек ничему хорошему не научит Александра, который и так находится в ужасном положении», — падумала она о Солдунове и решила завтра же идти в институт.

Утром ректора на месте не было, и Вера Федоровна попросилась на прием к проректору.

Еще довольно молодой, энергичный проректор по учебной работе принял Веру Федоровну доброжелательно. Она, когда начинала разговор об Алефине, о себе сказала только то, что ее сын воевал в Афганистане, поэтому ее волнует судьба бывшего воина-интернационалиста.

— Так, говорите, он закончил первый курс? — спросил проректор.

— Да, а затем его призвали в армию.

— Служил в Афганистане? Награжден?

— Да, я же говорю…

— Пусть зайдет ко мне. Я не вижу причин для отказа бывшему солдату.

Поблагодарив, Вера Федоровна сразу же позвонила Чайкиным.

— Пашенька, здравствуй, я не разбудила тебя?

— Здравствуйте, Вера Федоровна. Я не спал, ремонтировал утюг, и пока добрался от кухни до телефона, прошло много времени.

— Паша, нужно срочно разыскать Алефина! Только что я была в институте, проректор ждет его. Я встречу Сашу в вестибюле института.

«Что-то голос у Павла не такой, как обычно. Все ли у него в порядке?»

Уже не первый раз Вера Федоровна ловила себя на том, что ей становится легче, когда мысли заняты заботами о других, в первую очередь об «афганцах». И вот сейчас, сидя в фойе института, она беспокойно думала об уехавших вчера десантниках, друзьях сына, что их ждет?

В фойе показался Алефин. Он сразу же бросился всем в глаза. Высокий, красивый, с боевыми наградами. Вера Федоровна не без удовольствия отметила, с какой завистью и восхищением оглядывались на Александра парни. Проректор в кабинете был один, девушка-секретарь тут же пропустила их в кабинет.

Увидев Александра, проректор встал, тем самым высказав уважение к фронтовику.

Оформление необходимых документов много времени не заняло.

Вера Федоровна облегченно вздохнула и радостными глазами посмотрела вокруг. Еще бы! Она помогла человеку, который своими боевыми делами заслужил уважение и внимание других.

А вечером домой к Коблик пришла Чайкина. Заливаясь слезами, женщина говорила:

— Господи, какая несправедливость, сколько жестоких людей вокруг!

— Что случилось, Нина Тимофеевна? — бросилась к ней Вера Федоровна.

Она усадила гостью на диван в своей комнате, накапала валокордина.

— Выпейте, на вас же лица нет, и скажите, в конце концов, что случилось?

— Мой Паша написал заявление о выделении ему как инвалиду автомашины. Вы же знаете, ходить на протезе он не может.

— Да-да, ну и что?

— Сегодня комиссия ему отказала.

— Как отказала?!

— А вот так. Взяла и отказала: «Вам не положен автомобиль, потому что остаток ноги у вас длиннее на два сантиметра нормы, которая позволяет выделять автомобиль инвалиду». — Нина Тимофеевна закрыла лицо руками и зарыдала: — Господи, именно эти два сантиметра не позволяют ему ходить с протезом. Ему так больно! А он так мечтал получить автомашину, вся надежда на нее! Хотел поступить в институт, активно заняться делами клуба воинов-интернационалистов.

— Когда он был на комиссии?

— Сегодня утром.

«Так вот почему у него был такой голос», — догадалась Вера Федоровна. Ее охватили гнев и возмущение. Она не могла сидеть и все время ходила по комнате.

— Безобразие, так это оставлять нельзя! Бюрократы, бессердечные люди! Я представляю состояние Павла.

Она, наконец, села рядом с Чайкиной, обняла ее за плечи.

— Успокойтесь, дорогая, я уверена, что все будет хорошо, выделят ему этот автомобиль, никуда не денутся.

— Ой, Вера Федоровна, неужели вы не понимаете, что дело не только в автомашине, а в отношении к человеку? Протезы делают как инквизиторские орудия пыток. Спросите у Лемехова, как он мучается с протезом. Они — врачи, а понять не могут, что молодого безногого парня лишают возможности жить нормальной человеческой жизнью. И плачу я не оттого, что ему машину не выделили, а оттого, что мне стыдно перед сыном за этих людей.