Николай Чергинец - Сыновья

— Я бы хотела заказать вот такой памятник…

Мужчина бросил беглый взгляд на эскиз.

— Мы всем «афганцам» делаем одинаковые памятники.

— Почему одинаковые? Мой сын не такой, как другие.

— «Не такой», «не такой», а я вам отвечу: у нас есть соответствующее указание.

— Чье указание?

— Инстанции. Уверен, что вы еще захотите и надпись на памятнике сделать, что он погиб в Афганистане.

— Да. При исполнении интернационального долга…

— Слышал, слышал. Не вы первая об этом заявляете. Можно написать только одно: «Погиб при исполнении служебного долга».

Вера Федоровна подумала, что правы были врачи, когда требовали, чтобы она лежала несколько дней дома. Она чувствовала, как все сильнее билось сердце, постепенно отнималась левая рука и боль острой иглой вонзилась под левую лопатку.

— Но неужели нельзя учесть пожелание заказчика, я же деньги плачу?

— Ну предположим, не только вы, но и государство целую тысячу вам отвалило.

— Как вы смеете!

— А в чем дело? Я исполняю свой служебный долг.

Вера Федоровна тяжело и медленно поднялась со стула.

Растягивая слова, тихо произнесла:

— За такое исполнение служебного долга убивать надо, — взяла из его рук справку военкомата и направилась к дверям.

Мужчина бросил в спину:

— Я вашего сына туда не направлял, и нечего здесь требовать того, чего не положено.

Вера Федоровна вышла в коридор. Словно в тумане увидела стул, села на него и потеряла сознание.

Бунцеву позвонил генерал-лейтенант Дубик. Он, как всегда, был краток, голос в трубке звучал сухо:

— К вам направился подполковник Джалал, у него есть предложение. Продумайте план действий, письменное распоряжение получите сразу же.

«Что там еще придумало начальство? Если информация исходит от Джалала, то, скорее всего, речь пойдет о Леонове. А может, у Джалала иные сведения? Скажем, о предстоящем нападении душманов или каком-нибудь складе с оружием?»

Вошел замполит.

— От Ани ничего нет?

Комбат молча покачал головой, глядя мимо Шукалина… Затем тихо сказал:

— Да и к чему это? Все кончено.

— А может, все уладится? Перебесится?

— Не надо, Владислав, — твердо сказал Бунцев, — все кончено…

— Но… .

— Вот здесь, — Бунцев пальцем ткнул себя в грудь, — все кончено… Холод и… пустота… Пусть живет как знает.

— Миша, так ведь дочь…

— Я это не хуже тебя понимаю. Вернусь домой, поговорю с Анной, может, не будет перечить, чтобы Леночка со мной осталась… Ну а если упрется, то все равно дочь не брошу, сделаю все, чтобы она чувствовала, что отец рядом.

— Ладно, Миша, извини, что лезу в душу.

На столе резко и нудно зазвонил телефон.

Докладывал дежурный офицер на КПП:

— Товарищ подполковник, здесь находится афганский подполковник по фамилии Джалал. С ним еще несколько человек. Он говорит, что вы его ждете?..

— Да-да, жду. Проводите товарища Джалала ко мне!

Не дожидаясь ответа, Бунцев положил трубку на аппарат и по другому телефону прямой связи позвонил в штаб. Коротко бросил начальнику штаба Миснику:

— Иван Павлович, заходи ко мне, Джалал прибыл.

Мисник и Джалал, которых сопровождал дежурный офицер, вошли в кабинет вместе. Бунцев уже хорошо усвоил афганские обычаи и после обычной, довольно длительной процедуры взаимных приветствий усадил гостя за стол, к делу переходить не торопился. Джалал сам заговорил:

— Сегодня утром к нам прибыл из провинции Бардак старик. Он рассказал, что сам он из России. Много лет назад он бежал из вашей страны.

— Наверное, «беляк»? — спросил Мисник.

Джалал вопросительно посмотрел на Бунцева. Тот пояснил:

— Этот старик, наверное, бежал от нашей революции?

— Да-да, именно об этом он и говорит, но еще он рассказывает о каком-то советском солдате, которого душманы через кишлак, где находился этот старик, везли в Пакистан. Он знает, кто главарь банды. Старик утверждает, что недавно в кишлаке Исакхейль эта банда напала на советскую автоколонну. И еще старик говорит, что банда сегодня ночью снова появилась в кишлаке. Ему удалось установить, с какой целью она прибыла из Пакистана.

— А где этот старик? — спросил замполит.

— У проходной, в моей автомашине.

В сопровождении Джалала и Мисника в кабинет вошел старик. Редкие белесые волосы на голове, большая седая борода, афганская национальная одежда. Было непривычным в этом старике только то, что он держал в руках свою чалму, которую мусульмане с головы не снимают. Он тихо, с низким поклоном поздоровался и представился: