Иван Василевич - Подвиг живет вечно (сборник)

За ним последовал человек, который, насколько мне известно, стал единственным солдатом в истории Америки, признавшим, что продавал свою страну за деньги. (Речь идет о втором свидетеле обвинения — сержанте Роудсе, работавшем ранее в Москве в американском посольстве. — Прим. авт .)

Вернемся к Хейханнену. Обвинитель скажет вам, что для того, чтобы обвинять таких людей, нужно использовать именно таких свидетелей. Однако я хотел бы, чтобы вы, оценивая показания этого человека, спрашивали себя: говорит ли он правду или лжет и готов лгать сколько угодно, лишь бы спасти собственную шкуру.

Если этот человек шпион, то история, несомненно, обогатится еще одним рекордом, потому что он — самый ленивый, самый неумелый и незадачливый агент, которому когда-либо поручали задания.

Каковы же остальные свидетельские показания?

Появился сержант Роудс. Все вы видели, что это за человек: распущенный пьяница, предатель своей страны. Поистине трудно представить глубину падения этого человека.

Вспомните: Роудс утверждал, что никогда не встречался с Хейханненом, никогда не слышал о нем. Он никогда не встречался и с подсудимым. В то же самое время он подробно рассказал нам о своей жизни в Москве, о том, что всех нас продавал за деньги. А какое это имеет отношение к подсудимому? Эти события в Москве произошли за два года до того, как, но утверждению Хейханнена, Абель послал его, чтобы найти человека по фамилии Роудс.

И вот на основе такого рода свидетельских показаний вам предлагают вынести в отношении этого человека обвинительное заключение. Возможно, отправить его в камеру смертников…

Прошу вас помнить об этом, когда вы будете обдумывать ваш вердикт. Дамы и господа присяжные, если вы решите это дело, пользуясь критериями высшей истины, с тем чтобы покинуть здание суда с чистой совестью, вы, без сомнения, вынесете по первому и второму пункту обвинения вердикт „не виновен“.

Благодарю вас».

…1 мая 1960 года в 4.30 по московскому времени Фрэнсис Гэри Пауэрс, 30-летний американский летчик, уроженец города Паунд, штат Виргиния, поднял в воздух самолет У-2 с аэродрома Пешавара в Пакистане и взял курс на советскую границу. Пауэрс уже сделал на этом самолете 27 вылетов, пробыв в воздухе 500 часов, но перед перелетом через территорию Советского Союза, как Пауэрс признал позже, он нервничал, ему было страшно.

Находясь в 20 милях к юго-востоку от Свердловска, он изменил курс, сделав поворот на 90 градусов влево. В это мгновение он услышал какой-то шум, увидел вспышку, и самолет, клюнув носом, стал падать. Пауэрс выбросился, не попытавшись взорвать самолет (соответствующая кнопка была рядом с креслом) и не воспользовавшись препаратом для самоуничтожения (который ему предоставили, хотя жестких указаний на этот счет не было). После приземления на парашюте на советскую землю Пауэрс был схвачен и через несколько часов доставлен на допрос в Москву.

В ответ на советские обвинения в том, что Соединенные Штаты намеренно осуществляют шпионские действия, посылая самолеты-разведчики У-2 в полеты над советской территорией, президент Эйзенхауэр на пресс-конференции посоветовал русским вспомнить дело Рудольфа Ивановича Абеля.

Фотографии Абеля и статьи о нем вновь появились в газетах по всей стране. Через шесть недель после того, как Верховный суд вроде бы поставил точку в этом деле, оно вернулось на первые страницы газет. В своей редакционной статье газета «Нью-Йорк дейли ньюс» предложила обменять Абеля на Пауэрса.

«Можно с уверенностью предположить, что для нашего правительства Абель не представляет больше ценности как источник информации о деятельности красных. (Он никогда им но был.) После того как Кремль выжмет из Пауэрса всю информацию, какую сможет… такой обмен был бы вполне естественным», — говорилось в статье.

Из воспоминаний Дж. Донована.

«…10 февраля 1962 года я проснулся в 5.30 утра и с трудом упаковал вещи. Шел восьмой день моего пребывания в Берлине, и, если все пройдет хорошо, день последний. После завтрака я отправился в американский военный лагерь. Из маленькой гауптвахты с усиленным караулом, где Абеля содержали в особо охраняемой камере, были удалены все арестованные.

Когда я вошел, Абель поднялся мне навстречу. Он улыбнулся, протянул руку и, к моему удивлению, сказал: „Здравствуйте, Джим“. Ранее он всегда называл меня „мистер Донован“. Он выглядел худым, усталым и сильно постаревшим. Однако он был, как всегда, любезен и предложил мне американскую сигарету, сказав с усмешкой: „Этого мне будет не хватать“.