Борис Харитонов - Особое задание

Сухопарый гестаповец нагнулся с ухмылкой:

— Ну, теперь вспомнил?

— Нет.

Его сбили на пол, принялись с остервенением топтать, пинать сапогами, норовя угодить в пах.

— Нет! Нет!

Двое гестаповцев подхватили его, поставили в угол у двери. Сухопарый уже не ухмыляется. Выхватив пистолет, с перекошенным от злобы лицом подскочил, с размаху больно ткнул стволом в грудь.

— Последний раз спрашиваю! Будешь говорить? Кто руководитель? Где он?

Пичкарь замотал головой. Парабеллум в руке гестаповца задергался. Несколько пуль раздробили Пичкарю левую ступню.

— Будешь говорить?

Пичкаря сбросили вниз по лестнице. От удара об пол он на мгновение потерял сознание. Со стоном перевернулся на бок. Вставшая перед глазами картина сразу заставила забыть о невыносимой боли в раздробленной ступне: один из гестаповцев зажал в коленях зашедшегося в крике малолетнего Пепека и показывал ему, как другие топчут ногами его маму.

Из соседней комнаты доносились злобные выкрики гитлеровцев и частые глухие удары — там, наверное, избивали брата жены Иозефа, молодого крепкого парня.

В кухню втолкнули бабушку. Двое садистов на глазах у Пичкаря вцепились в седые волосы обезумевшей от страха и горя женщины.

Сцепив зубы, забыв обо всем на свете, Пичкарь рванулся на помощь. Трое гестаповцев навалились на него, скрутили, потащили на улицу к стоящей у тротуара машине.

Невдалеке у трамвайной остановки собралась большая толпа людей. Цепь эсэсовцев в черных стальных касках с приготовленными к стрельбе автоматами перегородила улицу. Глаза людей горели ненавистью. Тут и там раздавались гневные крики.

В машину бросили потерявшего сознание от побоев парня, на неподвижное тело сына толкнули старую мать. В доме осталась жена Иозефа с ребенком. Несколько гестаповцев остались в засаде — поджидать, не вернется ли домой Иозеф.

Машина в сопровождении мотоциклистов помчалась по улицам Праги.

Они лежали, брошенные на пол автомобиля, снискавшего среди пражан мрачную славу. Железный пол фургона казался раскаленной плитой. Каждый толчок отзывался жгучей пронизывающей болью в избитом теле. На скамьях вдоль глухого кузова, упираясь сапогами в лежащих на полу, сидели гестаповцы. Матовая лампочка под потолком тускло освещала палачей и их жертвы.

Как долго и как быстро мчится машина. Куда их везут? В гестапо? В тюрьму?

Наконец автомобиль остановился. Задняя дверь кузова распахнулась:

— Выходи!

Пинками их вышибли из машины.

Узкий, выложенный плитами двор. Пичкарь не успел осмотреться, как два дюжих гестаповца подхватили его под руки, втащили в подъезд и по каменной лестнице поволокли наверх.

Короткая задержка в пустой продолговатой комнате. Здесь Пичкаря усадили на высокий табурет возле белой стены, голову всунули в зажим, а руки приказали положить на колени. Фотограф прицелился большим аппаратом. Дважды вспыхнул ослепительный свет. Сняли в анфас и в профиль. После того завели в просторную комнату.

Здесь Пичкаря уже ждали. За широким столом сидел прямо, словно проглотив аршин, гестаповец с худым морщинистым лицом. На костистом носу поблескивает золотое пенсне. На правом плече плетеный погон с двумя кубиками— штандартенфюрер. Полковник СС. Рядом с ним стоят еще двое. За столиком слева пристроился четвертый с приготовленной стопкой бумаги — стенографист.

Заметив, что из разбитого ботинка арестованного на ковер стекает кровь, штандартенфюрер поморщился, кивнул на стоящий сбоку стул. Конвойные опустили Пичкаря на стул, отступили назад, замерли у двери.

Несколько минут длилась тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Пичкаря. Глаза штандартенфюрера, увеличенные толстыми стеклами пенсне, не мигая, уставились на радиста. Остальные гестаповцы тоже с интересом рассматривали арестованного.

Гестаповец отодвинул в сторону документы Пичкаря, которые он, очевидно, рассматривал до этого, вышел из-за стола, на секунду остановился, провел рукой по панели радиостанции «Север», стоящей на краю стола. На негнущихся ногах шагнул ближе.

— Альзо, прежде всего — шифр, а потом об остальном, — спокойным скрипучим голосом отрубил он. Стенографист за столиком моментально записал вопрос и замер, ожидая ответа арестованного.

Пичкарь молчал.

— Ты слышишь, свинья? Я сказал шифр! — взорвался гестаповец.

Пичкарь молчал.

Штандартенфюрер отошел к столу. Один из гестаповцев достал из шкафа длинную резиновую дубинку, просунул руку в петлю, попробовал упругость дубинки, глянул на полковника. Тот слегка кивнул головой.