Владимир Дубровский - Наше море

Щепаченко предполагал, что и сейчас на грунте лежат магнитные мины. Оставляя порт, противник, безусловно, заминировал его.

Когда тральщик пришвартовался к пирсу, на берегу оказалось множество людей: работы по восстановлению разрушенного порта не прекращались ни днем ни ночью.

Город и порт, издали казавшиеся безлюдными, жили напряженной жизнью.

Сойдя на берег, Щепаченко отправился к старшему морскому начальнику Феодосии. Надо было доложить о намеченном на завтра плане работ по тралению и связаться со штабом бригады. Город был затемнен, но пустынные улицы ярко освещала луна. Щепаченко, не узнавший их, с трудом разыскал здание, где разместился старморнач. Им оказался его давний знакомый капитан 2 ранга Успенский.

— Вот где пришлось снова увидеться! — добродушно говорил он. — Ну-с, с чем пожаловал, дорогой?

Все так же сдержанно улыбаясь, он покуривал свою трубочку. Речь его стала еще больше изобиловать морскими терминами.

О неудавшейся встрече он говорил: «Рандеву не состоялось». А когда какой–нибудь нетерпеливый командир корабля запрашивал, какое принято решение по его вопросу, Успенский отвечал: «Я разбираю сигнал, который вы подняли на своих фалах!» Если командир отстаивал какое–нибудь явно ошибочное положение, он говорил: [216] «Поднимаю вам сигнал «Веди» — ваш курс ведет к опасности!»

Командиры кораблей знали эту особенность старморнача, бывшего офицера–подводника, старались поддержать его тон.

В этот вечер наметили план работы. Для траления минных банок и полей обширного Феодосийского залива сейчас не было ни сил, ни возможностей. Решено было проложить в первую очередь фарватер для входа в гавань и очистить Феодосийский порт. Фарватер предстояло пробивать на всю длину Феодосийского залива, с несколькими поворотами и коленами.

Когда Щепаченко возвратился к месту стоянки кораблей, матросы еще не спали. Отпустив машину, он с трудом пробирался среди портовых развалин к пирсу, где ошвартовались импровизированные тральщики. Это были те самые мотоботы, которые в горячие дни высадки десанта вместе с другими кораблями неудержимо устремлялись к Керченскому полуострову. Сейчас же перед ними стояли совсем иные задачи.

На тральщиках, мимо которых проходил Щепаченко, матросы вели разговор. Кто–то, невидимый в темноте, говорил:

— Ничего б я не хотел, ребятки, как попасть на бережок в парикмахерскую. Сядешь, бывало, в теплое еще кресло, подходит девушка в белом халате, берет двумя пальчиками твой облупившийся нос и спрашивает: «Бритва вас не беспокоит?» Красота!

Щепаченко было понятно желание матросов сбросить заскорузлую робу, разгладить клеш, побриться в настоящей парикмахерской.

На втором тральщике приятный басок напевал что–то под гитару.

Возле флагманского тральщика на берегу собралась большая толпа матросов. Вспыхивали огоньки самокруток, дымили самодельные трубки. Эти трубки, а также портсигары с затейливыми монограммами, мундштуки и рукоятки финских ножей матросы в свободные минуты с увлечением изготовляли из подручных и трофейных материалов: плексигласа и разноцветных кусочков пластмассы.

Щепаченко прислушался: [217]

— Минное дело — интересное дело! — услышал он голос мичмана Рябца. — Надо только полюбить его!

Щепаченко знал, что мичман Рябец в свободное время читает книги о флоте и часто рассказывает матросам о прочитанном.

— Русские моряки всегда были смелыми и дерзкими, они еще раньше англичан, известных мореплавателей, выходили на своих утлых суденышках в северные и южные широты и были отличными мореплавателями, — продолжал Рябец, видимо ранее начатый разговор. — Так–то, Гриша, а ты говоришь, подавайте мне эсминец. Надо свой корабль любить, тогда и на нем воевать можно отлично! — заключил он.

— Ну что, Гриша, загнал тебя мичман на клотик? — послышался в темноте чей–то веселый голос.

Матросы, поднимаясь, бросали цигарки в воду. И Щепаченко снова услышал спокойный голос мичмана:

— Спать, спать уже пора! Завтра вставать чуть свет!

Началось боевое траление. Раннее утро. Зеленеет молодая трава, омытая росой. Чистый, прозрачный воздух наполняется гулом моторов тральщиков. От Сарыголя слышатся глухие взрывы — это уже работают саперы, разминируя побережье. До восхода солнца выходят в море и тральщики. Построившись строем фронта, они ложатся на заданный курс.

Тральщик главного старшины Юдина идет крайним в строю фронта. Сигнальщик Аносов всматривается в толщу воды и, хотя в глазах от постоянного напряжения рябит, сразу же замечает черное пятно мины.