Александр Никифоров - Негасимая лампада памяти

А когда увидел, сразу подбежал, схватил за руки, боясь, как бы она скова не растворилась видением, легким облаком на фоне косматых лесных красавиц.

Держа ее за руки, пахнувшие ароматом лесных ягод, смотря в ее глаза, в два озерка небесной синевы, он, преодолевая всю свою робость, тихо спросил, – а как тебя зовут?

И услышал, как и должно было быть, волшебное, прекрасное, необычное, как и то, что держали сейчас его руки, – меня зовут Тайя.

Сказав, она вынула с его ладошек свои руки, подняла с траву берестяной туесок, полный сочной земляники и исчезла за лохматыми лапами елей.

Петр еще долго стоял, смотрю на хвою поглотившую девушку, унимая бьющееся, рвущееся наружу от переполняющей радости сердце. А когда опомнился, побежал поделиться радостью с дедом, всю дорогу повторяя, как открывшуюся, долгожданную тайну, девичье имя Тайя.

Эта полянка, в окружении, словно часовых оберегающих их от посторонних взоров, высоких могучих елей, стала местом их встреч. Они садились у самого ствола самой большой хвойной красавицы, и ее ветви, свисающие до самой земли, давали ощущение замкнутого пространства, чего только своего.

Вдыхая одурманивающий запах хвои, Петр гладил ее светлые волосы, она, почти не дыша, положив голову ему на грудь, с закрытыми глазами слушала его. А он говорил. Говорил о том, что как только управятся с житом, он пришлет сватов, что построят они, рядом с избой деда, свой большой просторный дом…

А однажды вместо Тайи, прибежал ее братишка. Запыханный от быстрого бега, торопясь вернуться назад, он сбивчиво рассказал ему, что кто-то увидел их с Тайей. Теперь за свои грехи, она сидит в молельной избе на покаянии.

Он плохо помнит, как дождался темноты, не помнит, как полз к показанной парнишкой низенькой избушке. Помнит только, как больно били по телу ветки, рвали одежду сучья, когда он бежал назад, бережно прижимая к телу Тайю. Он остановился только тогда, когда увидел в дымке рассвета, проглядывающую сквозь хвою, крышу дедовой избы.

Он устало опустился на влажный мох, Тайя, дремала у него на коленях. Он думал о том, что теперь никогда не расстанется с ней. Золотеющая полоска неба, расширяющая у горизонта, торопила его, и он, не выпуская девушку из рук, поднялся на ноги и пошел к дедовой избе.

Дед, открыв на осторожный стук дверь, ничего не спрашивая, отступил в сторону, пропуская внука в дом. Войдя за ним, показал на металлическую кровать, с горкой подушек. Петр осторожно положил Тайю, и с мольбой взглянул на деда.

– Наша порода, – явно с одобрением сказал дед, – упрямый. Следом не кинулись?

– Тихо было. Мне братишка ее подсобил, – пояснил Петр.

У него не было от деда секретов. Тот никогда не пенял ему, в отличие от родителей, – своих девок пруд пруди, а ему староверку подавай. Он только хмыкал на это в бороду, когда внук рассказывал ему, да смотрел на него озорным помолодевшим взглядом…

11

Послышался хруст хвои под ногами. Алексей, разбудил Саньку, с силой толкнув в плечо.

–Давай на смену, – прошептал он, когда тот открыл глаза.

Санька, встав с лапника, поднял лежащий рядом автомат. Подергал плечами, сбрасывая остатки сна, и тихо ушел в темноту.

На примятую «постель» лег Алексей, увидев, что старшина не спит, прошептал извиняющим голосом, – Разбудил, Степанович?

– Да нет. Не спал я. Сон чего-то не идет. Год в родных местах не был, вот душу и бередит, – ответил, так же шепотом тот, – А ты давай покемарь, совсем ничего осталось.

– А далеко еще?

– Да нет. Это по дороге далеко, а по лесу идешь, так незаметно. Оглянуться не успеешь, как на месте будем.

– Незаметно это точно. День протопали, а как был лес кругом, так и есть, – зевая, ответил Алексей.

…К полудню в деревню пришли искать пропажу. Двое, заросших бородами по самые глаза, кряжистых мужиков, встали напротив родительского дома Петра, с ожиданием смотря на окна.

Первой их увидела сестра Петра, вышедшая с ведрами на крыльцо.

– Тятя, там к нам кажется, лесовики пришли, – вернувшись в дом, сказала она отцу. «Лесовиками» в Борке и соседних деревнях называли всех, кто жил в лесу, и староверов и отселенных.

– Пойду, гляну, – поднялся из-за стола, Степан Степанович, думая, что к нему, как к председателю сельского совета, пришел кто-то с выселок. Взяв со стола кисет с самосадом, на ходу скручивая самокрутку, он вышел на крыльцо.

Увидев гостей, на секунду остановился в недоумение, кхекнув от неожиданности, пошел к ожидающим.

– Ты, Степка, с табачищем, повремени пока, – встретил его суровый взгляд, старшего из мужчин, у которого величавая борода, густо отливала серебром седины.