Александр Никифоров - Негасимая лампада памяти

– А я вот женится, не успел. Хотели по окончанию курсов свадьбу сыграть, а тут война, – неожиданно с сожалением сказал младший лейтенант.

– Вот вернетесь с победой, весь в орденах, и такую свадьбу закатите, – поддержал его старшина.

– Вернуться сначала надо, – тихо ответил тот, – как дальше пойдем?

– Я вот что думаю командир, – ответил Петр Степанович, – до темноты чуть-чуть осталось, а в темноте нам Гремячий не перейти. Может, здесь заночуем, а с утра двинемся?

– А что это Гремячий? – спросил младший лейтенант.

– Ручей такой, версты три отсюда, издалека слышно как вода шумит, вот Гремячим и зовут. В ширину метра три не больше. Но берега топкие, не подойти, – пояснил старшина.

– До деревни вашей, завтра дойдем?

–Дойдем, а чего не дойти, коль ноги есть. После полудня, как раз и будем. А там дальше по тропке к Заозерью. Дорожка натоптанная, можно всю ночь идти.

– Это хорошо, – решил командир, – тогда давайте на ночлег устраиваться. Иванов в охранение,

–приказал он Алексею.

– Пусть отдохнет, – попросил командира Степанович, – я подежурю. Мне в лесу привычней, да и не устал я так, как они.

– Вы тоже не железный, – не согласился младший лейтенант, – а кроме вас, эти места никто не знает. Первый Алексей, а сменит Санька.

Степанович нарубил еловых лап, вместе с Санькой они плотно уложили их, накрыли сверху плащ-палаткой. На эту «пушистую постель» раскинув руки, бросился Санька. Подложив руки под голову, смотря в начинающее темнеть небо, он мечтательно сказал, – Я тоже женюсь. Вот вернусь с войны и женюсь. На героя-то все девки прилипнут, выбирай, не хочу.

– А в героях ты? – спросил присевший на пеньке офицер,

– Все героями будем, – не стал жадничать тот, – только у вас жены с невестами есть, а у меня нет. Выходит все ко мне, липнуть и будут.

– Тогда конечно, – согласился старшина, опускаясь на «ложе» рядом с Санькой.

–Степанович, а красиво ты сказал, про суженную, и про то, что человек быть один не должен, – Сашка немножко сдвинулся к краю, освобождая побольше места.

–Да не я это, сынок сказал, в Бытие так прописано, – негромко сказал старшина, – истина там прописана. А иначе как? Мужик без семьи, как болтушка ненужная. Он продолжение рода должен обеспечить и за собой закрепить. Ничего поймешь, все еще впереди. Спи, давай, жених, с утра еще долго ноги топтать.

Санька повернулся на другой бок и затих. Слева, от старшины, через некоторое время молча лег лейтенант. Немножко поворочавшись, он тоже, скоро заснул.

Старшина долго лежал с открытыми глазами, к нему в отличие от молодых, сон упрямо не шел…

Ему думалось о том, что завтра он обнимет Талию, припадет к его плечу Наташа, обхватит, его ноги прижимаясь к ним Колька. И как, поцеловав, жену с дочкой, он поднимет сынишку на руки. Самого маленького члена своего семейства, самого дорогого. Вдохнет его уже подзабытый ребячий запах. Думая о семьи, и Степановича на глаза навернулись, слезы. Он прислушался к дыханию спящих по бокам товарищей, те ровно дышали, видя свои молодые сны…

Он родился «последышем» в большой многодетной семье. Вырос в любви, но совсем не избалованным ребенком. С пяти лет от роду, его начал брать с собой в лес, дед Степан Иванович. Петр любил отца, любил своих братьев, но деда он боготворил.

10

Деда, который не мог прихлопнуть, даже надоедающую муху, просто отмахиваясь от нее говоря, – живая тварь, тоже чего-то хочет. При всем этом, самый «бодучий» бык Борька, который не терпел никого на своем пути, трусливо сворачивал в проулок, признавая право «сильнейшего».

Степанович улыбнулся своим мыслям, вспомнив, как гордо он вышагивал по деревне, спрятав свою ладошку, в огромной ладони деда. Как на вопрос – И чей это герой? – со всей детской искренностью, отвечал, – Петька, я, Степкин внук.

Сколько себя помнит, он всегда был чем-то занят. Сначала, будучи, чуть выше гусей, гонял их хворостиной к озеру. Став постарше гонял в ночное лошадей. Совсем окрепнув, стал ходить за плугом.

А когда пришла пора, как богом данную, как озарение, как диво дивное, на поляне среди леса, он увидел девушку.

Она сначала онемела, увидев его, внезапно появившегося на краю поляны, потом ойкнув, в смущение закрыла глаза, пытаясь прогнать его, словно видение. А через мгновение, открыв их снова, убедившись что, он наяву, убежала. А в его глазах осталась картина, увиденного чуда, как озарение, появившееся для него, на этой дальней лесной прогалине.

Потом много дней он кружил вокруг этой поляны, с единственным желанием, снова увидеть ее.